|
По правде сказать, он больше не думал о своем сыне; может быть, он и забыл, что выбросил его из кафе. Он постоял перед стеклянной дверью, за которой светилась лампа. Потом вошел. И тогда увидел нечто на полу в кухне, это нечто оказалось его сыном, растянувшимся во всю длину. Он никогда никому не признался, что в первый момент посчитал его мертвым, и когда наклонился, чтобы дотронуться до мальчика, уже был готов разрыдаться. Да только Марсель был жив и даже не ранен! Марсель улегся там, потому что, вернувшись домой, почувствовал себя столь несчастным, настолько потерявшим надежду, что не нашел другого места, подходящего для его душевного состояния. Он был самым обездоленным из людей! Он не отличался ни красотой, ни силой, как Шателар. Даже его волосы отказывались сохранять прическу, как у других! Его мать умерла! Его сестра-слабоумная! Отец не любит его, ведь только что он унизил его перед всеми, перед Мари! Никто его не любил, не мог его любить! Он был как чесоточная собака, которая никому не нужна, больная собака, жалобно устраивающаяся в углу! Вот почему он лежал на полу: чтобы, рыдая, до дна испить чашу собственного несчастья, до конца погрузиться в отчаяние! Поскольку он лежал недалеко от печки, где еще тлели угли, его щеки сильно раскраснелись; во рту от слез сохранялся соленый привкус. - ...что это ты там делаешь? Он не спал; однако пребывал в каком-то оцепенении. Он слышал, как вернулся отец, но не осознал этого до конца. Тем не менее он плутовал сам с собой, чтобы почувствовать себя еще несчастнее; ему хотелось хоть кого-нибудь взволновать, поскольку сестра даже не проснулась от рыданий. - ...ты часом не сошел с ума? Он повернул к отцу раскрасневшееся, с блестящими глазами и воспаленными губами лицо. - ...не хочешь ли подняться, а? В это время два-три посетителя кафе еще блуждали по улицам. Мари поднялась в свою мансарду и начала раздеваться, не думая о Марселе. Она была вынуждена раздеваться в темноте, потому что накануне слышала, как топтался в коридоре хозяин, вероятно приклеившийся к замочной скважине. Она улеглась. Простыни оказались холодными и влажными. Она слышала, как закрываются двери, и очень далеко - скрип цепи. Постели Вио и его сына находились в одной комнате рядом с кухней. Уставший Вио бормотал, стоя у дверей: - Ложись! Марсель имел глупость ему ответить: - Я не хочу спать... - А я сказал: ложись... - Я не хочу спать... Вио; вероятно, припомнилось в этот момент, что его сын приходил в кафе. Бог его знает, как возникла эта мысль, но он все-таки невнятно спросил, подозрительно глядя на сына: - А ты случайно не пьян? Мальчик пожал плечами. Отец гнул свое. - Ну-ка дыхни на меня... - Нет! - Ты сам знаешь, что пьян! - Это ты пьян... - Как? Что ты сказал?.. Наверное, это было произнесено с угрозой или мальчишка из жестов отца воспринял все слишком серьезно. Им так никогда и не удалось установить истину, потому что позднее и тот и другой все происшедшее вспоминали по-разному. |
