|
Наконец появился некий господин с желтыми зубами и учтивым видом, он уселся за стол, и адвокат стал с ним говорить, то и дело показывая на Мари взглядом. - Другие дети - Жозеф, Юбер, Улитка - отсутствовали, но и о них шел разговор. Позвали Пенсмена, потом Буссю. Беседа шла тихо. Новые посетители заняли места на скамейках и пытались понять, что происходит. - Мадмуазель Ле Флем... Одиль вышла вперед. - Ваше имя Мари Ле Флем? - Нет, я Одиль... Тогда подошла Мари. - Вы желаете подтвердить совершеннолетие? Вам восемнадцать лет, как следует из записей гражданского состояния... - И я хотела бы стать опекуном Улитки, - заявила она, бросая вызов своим дядьям и тетке. - А моя сестра могла бы стать опекуном мальчиков... Об этом вопрос вообще не ставился. Секретарь суда растерялся. Стали перечитывать бумаги, искать другие, недостающие. Пенсмен, стоя перед судьей, потерял дар речи и подталкивал жену, чтобы говорила она. Мари следила таким взглядом за адвокатом, как сделавший ставку на бегах не отрывает глаз от своей лошади на беговой дорожке. - Главное, не поддавайтесь моей тетке. Я вам дам на двадцать пять франков больше... Через полчаса все было закончено. Конечно, предстояло еще выполнить множество формальностей, но Мари стала, так сказать, полностью независимой. - Идем! - сказала Мари сестре, беря ее за руку. И, не попрощавшись с родственниками, с достоинством вышла. На улице она взглянула на церковные часы и объявила: - У нас до автобуса осталось время поесть пирожных. Они съели их, затем сели в плохо освещенный автобус и устроились сзади. Одаль спросила: - Зачем ты все это сделала? - Затем! - Ты слышала, что они сказали? Ничего нельзя продать, ничего вынести из дома или с корабля до того, как... - Ну, так! Поскольку они проезжали мимо церкви в Порт-ан-Бессен, Мари перекрестилась, украдкой повернувшись к кладбищу. В этот момент позади блеснул свет автомобильных фар; перед набережной свет больше не был виден, и Мари не стала снова оглядываться. - Идем домой, - решила она. Они перешли через разводной мост и добрались до своего дома; было холодно, и Одиль, прежде чем раздеться, стала искать старую газету, чтобы разжечь огонь. - У тебя есть еда? - Несколько селедок... - Приятного аппетита. А мне надо идти в кафе. Хозяин убежден, будто я только и делаю, что прогуливаюсь... Если бы! Машина не обогнала автобус потому, что остановилась у первых домов города. - В котором часу возвращается твой отец? - спросил Шателар. Марсель, с рукой на перевязи, посмотрел на воду в гавани. - С приливом... Не раньше девяти или десяти часов. - Ну, тогда иди к себе и поменьше болтай... Ты понял? Если он не вернется к десяти часам, ты ляжешь как ни в чем ни бывало. Шателар глядел на неловко вылезающего из машины смущенного мальчишку, не знающего ни что сказать, ни как поблагодарить. - Иди, чтобы тебе никто не встретился... - Я вам. |
