|
Ник и Эн, оставив Юсупова осматривать тягач, идут с ним. Высоченные, крашенные в защитный цвет ворота с подвыцветшими номерами кажутся незыблемыми, вечными. Время вообще никак не коснулось их, разве что слегка пострадала краска – ее покрывает какой-то сероватый налет. – Ща мы, один момент, биш note 27 секунд! – уверенно вертя в руке монтировку, сообщает друзьям Хал и втыкает расплющенный конец инструмента в еле заметный зазор между воротами. – Ну-ка… И-и-ы-ы-ы… Ни-ик! Помогай! Бросившись к нему, Ник наваливается на монтировку, пытаясь отжать воротину. Слышится скрип, скрежет… – Навали-ись! – мычит Хал. – Энка, давай! И тут монтировка с сочным лязгом выворачивается из щели. Ник успевает отскочить в самый последний момент. – А-а-а! – тряся ушибленными руками, пляшет на месте Хал. – У-у-у, вот она сволочь, блин, а! Камил весело лает, прыгая вокруг человека. Пнув пару раз ворота, Хал усаживается на землю, нянча сбитые пальцы. – Очень больно, да? – Эн садится рядом. Камил, любопытничая, подходит ближе, наклонив лохматую морду, с видом знатока смотрит на распухшие, кровоточащие костяшки и вдруг лижет их. – Ты чё? – Хал отдергивает руку. – Жжется, блин! – Пусть, пусть залижет, – говорит ему Ник. – У собак слюна целебная. – Ну да, потому что они свои… лижут, короче, блин, – бурчит Хал, косясь на Эн. Девушка хихикает. Камил машет хвостом. Потерпев фиаско с запертыми боксами, в которых наверняка – Ник в был этом уверен – стояли танки, друзья решили обыскать казармы училища. Подсознательно они оттягивали этот момент до последнего, опасаясь, что обнаружат там останки курсантов. Опасения развеивает Юсупов. Инженер плотно занимается двигателем тягача – он уже снял головки блоков, топливный насос и теперь промывает найденным в боксе керосином цилиндры. – Эта… – говорит он, стряхивая с пальцев капли керосина, – если вы говорите, что все уснули в июле, то в казармах пусто должно быть. Абитура экзамены сдала и разъехалась до сентября, курсачи на каникулах. Так что если там кто-то и есть… ну, эта… остался… то только дежурные. А вот оружейные комнаты должны быть в порядке. – Вилен, тебе, может, помощь нужна? – глядя на поблескивающие в свете факелов металлические части двигателя, разложенные на стеллажах, спрашивает Ник. – Пожрать бы чего, – застенчиво улыбается инженер. – А так пока всё эта… в норме. Вот потом, когда промазывать и протягивать ходовую будем – тогда да. – Мы с Камилом на охоту пойдем, – решительно говорит Эн. – Лук заберем – и пойдем. – Осторожнее только, – предупреждает ее Ник. – Вдруг собаки вернутся… – Эксо-эксо, Кэнди! – подмигивает ему Эн. – Камил меня в обиду не даст. Пес, словно понимая, о чем идет речь, виляет хвостом и тычется лобастой головой в бедро девушки. Кирпичные жилые корпуса училища, когда-то выкрашенные в экономичный желтый цвет, сейчас стоят серыми, неопрятными, но окна почти везде сохранились целыми, следов огня не видно. Ник и Хал замирают перед дверью с красной стеклянной табличкой. Краска на табличке облупилась, но при желании можно прочесть: «Казарма № 5». – Ну что, идем? – дрогнувшим голосом спрашивает Ник. Хал кивает. Казарма встречает их тишиной и строгим армейским порядком. Конечно, и здесь внутри всюду пыль, а стекла в окнах затягивает короста грязи, но кажется, что даже пыль тут лежит строго по ранжиру – тонкий, ровный слой темно-кофейного цвета, безо всяких неопрятных куч и кисельных хлопьев, покрывает железные дужки кроватей, синие одеяла, белые подушки, тумбочки, табуретки. |
