Оно было тонкое и заостренное на конце. Не змея. Нет. Не змея. Слишком длинное и толстое для змеи.

Оно качнулось вбок. А потом заметалось из стороны в сторону.

Затем оно свернулось на подоконнике.

И тогда я узнал его. Я понял, что это было.

Я не верил своим глазам. И тем не менее, я это видел.

Это была тыквенная плеть.

Она неспешно перевалила через подоконник и вползла в комнату.

Да. Она беззвучно тянулась ко мне.

И пока я ошалело взирал на нее, цепенея от ужаса, не в силах говорить, не в силах издать ни звука, появилась вторая. Да. Вторая плеть. Толще. Мощнее.

Она поднялась рядом с первой. Обвила ее. Плети извивались вместе. Как спутанные шнурки.

Затем они расплелись. Они извивались. Они хлестали друг друга. И продвигались… продвигались в мою комнату.

Тускло поблескивая в лунном свете, они соскользнули с подоконника и потянулись к кровати… потянулись ко МНЕ.

13

Я широко раскрыл рот, чтобы позвать на помощь. Но не смог издать ни звука.

И потом, комната родителей расположена в дальнем конце коридора. Они все равно меня не услышат.

А если и услышат — все равно не поверят. Я знал, что будет, если я ворвусь к ним в комнату и притащу их сюда. Плети наверняка исчезнут.

И папа начнет смотреть на меня косо. И обвинит в том, что я сочиняю бредовые истории, лишь бы убраться с фермы.

Родители ни за что не поверят мне. Да и кто бы поверил?

Я с такой силой вцепился в края одеяла, что заныли руки. Сидя в кровати, с прямой, как доска, спиной, напрягшись всем телом, я смотрел, как плети, корчась и извиваясь, вползали в мою комнату.

Занавески затрепетали сильнее, словно им тоже было страшно, и хотелось сорваться с места и улететь. В свете луны казалось, что они светятся, будто наэлектризованные.

Усилием воли я заставил себя вылезти из постели. Половицы холодили босые ноги. Меня всего трясло, колотил озноб.

Это как в фильме ужасов. Только на самом деле. И это происходит со мной.

Хорошо. Я знал, что нужно делать. Я был совсем один. Помощи ждать не от кого.

«Девин О`Бэннон против ползучих тварей».

Давай, Девин! Давай, Девин!

Я набрал в грудь побольше воздуха и задержал дыхание.

Затем я ринулся вперед. Ринулся к окну. Я увернулся от извивающихся в воздухе плетей. Увернуться-то увернулся, а у самого сердце едва не выскочило из груди.

По-прежнему задерживая дыхание, я достиг окна. Вцепился обеими руками в оконную раму — и изо всех сил рванул ее вниз.

Я ударил ею по плетям. И еще раз. И еще.

Они застонали. Звук был отвратительный. Словно отрыжка, идущая из чьей-то бездонной утробы.

Я услышал их стон — а потом деревянная рама перерубила их.

ХРЯСЬ.

Да!

Она разрубила плети. Рассекла их. Отсекла их.

Концы плетей со стуком свалились на пол спальни. В каждом было не меньше фута длиной. Нет. Пожалуй, больше. Упав на пол, они больше не двигались.

Наконец, я с шумом выпустил из груди воздух и снова задышал. Я смотрел на толстые обрубки на полу. И делал вдох за вдохом.

Яростный стук в окно заставил меня поднять глаза.

И, к своему великому ужасу, я увидел две искалеченные плети; какой-то странный сок сочился из их обрубков. Плети истекали темною жижей, и жижа эта походила на кровь.

Я ахнул, когда они с размаху врезались в стекло. Ударили, отступили — и ударили снова. И снова.

Они не остановятся, пока не ворвутся в комнату.

— Нет! — крикнул я. И снова бросился к окну.

— Убирайтесь! Сейчас же! Убирайтесь! — завизжал я и забарабанил по стеклу кулаками. — Убирайтесь прочь! Прочь! Прочь!

Я стоял, охваченный ужасом, молотя кулаками по стеклу и вопя, а с другой стороны в окно колотились плети.