Женщина вышла из кустов, даже не пригнувшись. Потревоженные листья щедро надавали ей оплеух, а она и не поморщилась.

– А соболезнования-то! Соболезнования! – Ирка, очнувшись, припустила вслед за Зоей.

Я поудобнее уселась на узкой скамейке. Подружка наверняка попытается узнать у вдовы еще что-то, а дипломатия – не ее сильная сторона, беседа может затянуться.

– Пс-с! Пс-с! – осторожным сусликом свистнул кто-то мне в спину.

Я оглянулась. Через подоконник открытого окна перевесился сухопарый дедок в некомплектном одеянии. На голове у него был носовой платок с узелками на концах, с которых капало. Пунктирные ручейки бежали по голому костлявому торсу, теряясь за подоконником. Надеюсь, они встречали на своем пути к земле-матушке хоть какую-то преграду, к примеру, трусы.

Тет-а-тет с голым старцем под сенью отцветших сереневых кущ меня не привлекал.

– Пс-с! Это вы тут соболезнования раздаете? – спросил дедок и на диво ловко перебрался через подоконник.

Я облегченно выдохнула: на старце были треники – древние, посеревшие и истончившиеся от бесчисленных стирок, легким движением чьей-то руки с ножницами превращенные в шорты.

– А вы кто? – притворившись, будто не услышала вопроса, поинтересовалась я в ответ.

– Убитый горем тесть, – бодро сообщил дедок и, воровато оглянувшись на окно, скользнул на свободный край лавки. Рука его привычно нырнула в травяные заросли и приподняла над лопухами блеснувшее стекло. – Помянем Дрона?

– Позже, – пообещала я.

– На соболезнования? – обнадежился дед. – От моей-то ни копейки и ни капли не допросишься, уперлась – жди поминок, и все тут! А я, быть может, страдаю. Мне, быть может, Дрон как родной был. Тоже дурак, не нашел, куда получше поджениться, угодил в наше змеиное гнездышко. – Он снова пугливо оглянулся. – Одни мы с ним друг у друга были, как лучи света в темном бабьем царстве…

– У Дрона Джон был, – напомнила я, изящно сворачивая на интересную мне тему.

– Тю! Это не у Дрона Джон, это у Джона Дрон был, – захихикал дедок.

– В чем разница? – не поняла я. – Если они были лучшими друзьями…

– Если! – уточнил дед. – Лучшие друзья, ха… Я те так скажу: Джон Дрона использовал, а наш дурак и рад был. Он же кто? Никто, ночной сторож в спортивной школе, а что оттуда поимеешь? Козла домой припрешь, пудовую гирю или поролоновый мат? – Он опять захихикал. – Лопух он был, наш Дрон, бестолковый и неудельный.

– А Джон?

– О! Тот у Дрона был – кумир! С юности еще, вроде даже со школы. – Дед поерзал на скамье, снова выудил из лопухов неполную бутылку, посмотрел на нее с тоской и неохотно вернул на место. – Знаешь, как бывает у пацанов? Один – ведущий, второй – ведомый. Первый сильный, смелый и вообще всем хорош, девки липнут к нему, парни уважают, а второй – каша манная, размазня натуральная, крутому другану в рот смотрит, вьется рядом, крошки за ним подбирает. Вот это Джон и Дрон, они всю жизнь так.

– То есть Джон был успешный, а Дрон к нему примазывался?

– Ну! – Дед кивнул и снова воровато оглянулся на открытое окно. – Даже Зойку нашу за ним подобрал: она же сначала с Джоном крутила, а потом тот ее бросил, тогда ей и Дрон уже сгодился.

Где-то хлопнула дверь.

– Ну, побёг я! – заторопился дедок и со сноровкой, выдающей немалую практику, совершил стремительную ретираду со скамейки в комнату за окном.