– Мара, – перебила я причитающую управдомшу. – Ты, случайно, не знаешь, в какой клинике бабке Плужниковой по протекции Золотухина сделали новые зубы?

Не спрашивать же напрямую – услугами какого стоматолога пользовался сам покойный, такой вопрос Маринку удивит. Она же ничего не знает про золотухинский ядовитый зуб, эта информация до сведения широкой общественности не доводилась. Все думают – от инфаркта помер.

– Тебе тоже надо? – В голосе Лосевой прозвучало сочувствие. – Вот что бы ты ни говорила, а возраст наш дает о себе знать. Конечно, я в курсе, где тете Свете сделали протезирование зубов – это клиника «Сияние» на Батырбекова. Там недешево, но за бабку Золотухин покойный заплатил, он же был у них ВИП-пациентом со скидками и бонусами. Тетя Света так хвалила работу тамошнего зубного техника, что я и Сему туда отправила, и сама сходила. У них, что приятно, ставят нормальную металлокерамику, а не только эти новомодные дорогие импланты…

Маринка разливалась соловьем, охотно показывая, что действительно способна ответить на любой вопрос, поскольку знает все проблемы назубок, а я отстраненно размышляла. Вернее говоря, прикидывала план ближайших действий, для которых мне снова понадобится помощь верного Ватсона.

«Сияние», куда мы с Иркой явились утром нового дня, оказалось не только стоматологией, а многофункциональной клиникой красоты. На огромном баннере, занимающем половину фронтона здания, так и было написано – прямо под изображением полномаштабно прекрасной девы с розовым, без единой морщинки лицом, белоснежной улыбкой, пышной упругой грудью и крутыми ягодицами.

Стремясь продемонстрировать одновременно и грудь, и ягодицы, дева изогнулась в неуютной фотопозе, отчего ее полнозубая улыбка походила на страдальческий оскал. Локоны у девы были длинные, блестящие – видимо, красотой волос в клинике тоже занимались. От прекрасной девы, оправдывая название заведения, исходило видимое глазу сияние.

Ослепленная Ирка притормозила у входа:

– Фу-ты ну-ты!

Я тоже остановилась, но не для того, чтобы полюбоваться сияющей красоткой. Меня запоздало обуяли сомнения:

– Может, пусть туда полиция идет?

– С чего бы? – Ирка перевела взгляд с красотки на баннере на меня и помотала головой. – Они закрыли дело, как ты объяснишь, зачем теперь туда соваться?

– Так же, как нам с тобой Лазарчук объяснял, – без особой уверенности ответила я. – Помнишь, как он сказал про Золотухина с его смертью от зуба? «Веришь – сам не знаю, мерещится мне что-то такое…»

– Видимо, это знаменитое сыщицкое чутье, – кивнула подруга. – Но его к делу не пришьешь.

– Я бы сказала, писательская интуиция. Чудится мне какая-то сюжетная связь, будто разные эпизоды должны укладываться в общую картину…

– С писательской интуицией к полиции тем более соваться не стоит, – рассудила Ирка и потянула на себя стеклянную дверь. – Идем уже, не съедят нас там.

– С такими зубами – могут, – пошутила я, но последовала за подругой.

Наружная стена просторного холла была стеклянной, а напротив нее подобием гротов тянулись арочные проемы входов в разные отделения. Мы высмотрели табличку «Стоматология» и нырнули в нужный.

В небольшой уютной приемной за стойкой рецепции сидела и откровенно скучала приятная во всех отношения особа в медицинском халатике. Лет ей было никак не меньше тридцати, но походила она на хорошенькую маленькую девочку из тех, которых хочется трепать за пухлые щечки и гладить по кудрявым головам: крепенькая, румяная, голубоглазая, с губками бантиком и белокурыми волосами.