– Ложь. Ложь. Чаз – не ходить.

Чаз обернулся. В сумраке холла он различил у стены темную тень. Чаз присмотрелся – перед ним была росомаха.

– Тилликум? – воскликнул он, все еще не веря своим глазам.

– Не ходить, – пролаяла росомаха. – Эйлин нет. Она лжет.

– Где она? Где Эйлин? – Чаз перешел на шепот – и очень вовремя, потому что дверь одной из квартир открылась и в холл вышел человек. К счастью, он сразу направился к лифтам, не обратив на Чаза внимания.

– Другое место. Послала меня... Присмотреть за Чазом. Чаз – не надо искать. Чаз должен на Массу. На Массу – Чаз.

Росомаха расплывалась перед глазами, Чаз моргнул.

– Почему я должен верить тебе? – прошептал он. – Я никому не верю.

– Спаси Эйлин, – прорычала росомаха. – Спаси Эйлин. Чаз должен на Массу. Нет другого пути. Прямо сейчас. Или все умрут – Эйлин, Чаз, Тилликум. Все.

– Нет, – мягко, но решительно возразил Чаз. – Нет, я этого не сделаю. Покажи, где она, и я отправлюсь на Массу.

– Не могу. – Казалось, Тилликум стал еще меньше. – Больше не говорить. Последнее послание. Помни заклинание... будешь здесь, вспомни имя Эйлин. На Массе – вспомни имя Эйлин. Пора... ухожу...

Невероятно, но Тилликум и в самом деле исчез. Отчаянно моргая, Чаз смотрел на то место, где только что сидела росомаха. На мгновение перед глазами у него все поплыло.

В памяти всплыл голос Эйлин, напевавший:

Ты приедешь в Чикаго, мой милый?

Арфа, карп, вино и вода.

Будешь здесь – мое имя ты вспомни,

И полюбишь меня навсегда...

А ведь он действительно вспоминал о ней в Чикаго, когда бежал из клиники; и теперь – наконец‑то Чаз признался себе в этом – «полюбил ее навсегда». А может, он влюбился в Эйлин еще раньше, на той самой вечеринке, напрочь выскользнувшей из памяти. Во всяком случае, теперь судьба этой девушки волновала его больше всего на свете, и если приходится выбирать, кому верить, то он скорее поверит росомахе со странным именем Тилликум.

Чаз благополучно вернулся в Чикаго и направился в Центральный офис Массы Причера. Через десять с половиной часов реактивный шаттл переправил его на орбиту, где он пересел на межпланетный грузовой корабль, следовавший до Массы. Он пробыл в полете двадцать дней, в полной мере насладившись повышенной гравитацией. И вот наконец, когда они удалились от Земли на четыре миллиарда миль, его, голого, как пещерного человека, и еще не просохшего от обеззараживающего душа, доставили в тоннель, соединяющий корабль с гигантской металлической платформой. Эта платформа находилась за орбитой Плутона – именно на ней и создавалась Масса Причера. Высокий смуглый человек в обтягивающем синем комбинезоне встретил Чаза и проводил до огромной шлюзовой камеры, ведущей внутрь платформы. Сейчас шлюз был распахнут, за ним зияла темная громада Массы. Чаз уже занес ногу, собираясь шагнуть в темноту, когда сопровождающий тронул его за плечо.

– У тебя есть последний шанс. Остановись и подумай. Ты еще можешь сесть на корабль и вернуться домой, на Землю.

Чаз посмотрел на него.

– Я не стал бы возвращаться, даже если бы захотел, – ответил он и улыбнулся. Человек улыбнулся в ответ.

– Все говорят примерно одно и то же, – заметил он. – Тогда прими во внимание одно предупреждение... Ты помнишь строку, начертанную на вратах Ада Данте?

– «...Оставь надежду, всяк сюда входящий», – процитировал Чаз. – И что из этого?

– Мы ее перефразировали на свой лад, – ответил человек.