У дальней стены алели угли походного костра, отбрасывая багровые отсветы. Вокруг этого импровизированного очага сидела горстка людей, их лица скрывали маски, но обычные, не артефакты. Они настороженно воззрились на нас, едва мы показались из тоннеля.

Но увидев маску леопарда заметно расслабились.

Меж тем Морейн усадила меня на ближайший ящик и принялась осматривать мою ногу, покачав головой:

— Надо бы обработать рану. Рискованно было пытаться вытащить нас оттуда. Могли запросто оба поплатиться.

Изумруд помог справиться с самым худшим, но я не так хорош в его использовании, так что мне все еще требовалось обработать рану.

Морейн принялась аккуратно отдирать ошметки ткани, приставшие к ране. Это было весьма болезненно, но я лишь стискивал зубы, прогоняя наваждения темноты, что норовили накрыть голову.

Наконец, усилиями Морейн рана была очищена. Я с содроганием взглянул на изуродованную плоть ноги, пусть больше и не кровоточащую, но все еще воспаленную.

— У нас нет бинтов, так что придется обойтись подручными средствами… — произнесла Морейн, окидывая понимающим взглядом костер и сгрудившихся рядом людей.

Один из них неловко поднялся и протянул ей тощий узелок. Морейн развернула его — в нем оказались засушенные травы и коренья какие-то, источавшие резкий запах.

Следующие несколько минут она посвятила приготовлению мази из этих ингредиентов, что-то туда добавляя и перемешивая в котелке над огнем.

Когда состав был готов, она нанесла его на мою рану. Я вздрогнул — смесь жгла кожу. К счастью, боль быстро утихла, а от мази повеяло прохладой, унимая воспаление.

— Изумруд творит чудеса, — произнесла Морейн с нескрываемым уважением. — Но пренебрегать лечением полностью не стоит.

Я поблагодарил ее кивком. Сырость подземелий пробирала до костей, в голове стоял шум от адреналина и чудовищных усилий последних часов.

А сквозь пелену усталости меня вдруг обуяло беспокойство за Горностая. Ведь он, вместе с Пеликаном и Ящером остался сражаться с бойцами Бернадотов и их подкреплениями. Неужели его и вправду удалось так просто сокрушить целому отряду профессионалов?

Вдруг я ощутил болезненный укол совести. А действительно ли я волнуюсь о жизни Горностая? Или все, что меня заботит — его судьба как инструмент для встречи с отцом? Осознание ударило, точно хлыстом по лицу.

С тех пор как меня вовлекли в этот безумный мир масок, похоже, я и сам начал постепенно мыслить как они. Приобретать те же черты. Беспощадность, расчетливость, циничность… Холодный прагматизм, изгоняющий жалость и сострадание.

Всего месяц назад я содрогнулся бы от мысли бросить союзника на произвол судьбы. Однако сейчас испытываю скорее досаду, нежели истинную тревогу. Как будто Горностай — нужен лишь для достижения моих целей, ничего более…

Я отогнал эти мысли.

— Что-то тревожит тебя? — голос Морейн был спокойным. Женщина сидела напротив, пристально разглядывая меня из-под своей маски.

Я помотал головой, давая понять, что все в порядке. Но Морейн так просто не отступила:

— Думаешь о том, что случилось с Горностаем и остальными после нашего ухода? — ее голос стал жестче, в нем зазвучали стальные нотки. — Не бойся, парень, они опытные бойцы. И если Бернадоты их перебьют, то они заберут с собой на тот свет как можно больше масок… — она надолго замолчала, уставившись на пляшущие язычки костра. А когда продолжила, в ее голосе звучала неприкрытая злость. — Была бы моя воля, я бы перебила всех Бернадотов до единого!

Она запнулась, опустила взгляд. Поняв, что я смотрю на нее в недоумении, Морейн качнула головой:

— Это длинная история. Просто поверь… Бернадоты — худшие из тварей, что могут ходить по земле. Люди, недостойные жизни.