– Медовуха? – со знанием дела спрашивал Хабур, скалясь под усами.

– Ага.

Бансабира по прежнему молча улыбалась – самыми уголками и совсем неискренне. Целитель наверняка окажется на её стороне и скажет, что в её состоянии ни то, что охота, но даже такой непростой подъем и переход через Астахир смертельно опасен.

Однако, выслушав идею, врач нашел её не лишенной смысла, и сказал, что подобная встряска наверняка пойдет молодой тану на пользу.

Стали готовиться. Вот только перед отправкой, нужно отвести Гайера в дом Каамал. Тут запретил Хабур.

– Я отправлюсь с Руссой и нашими людьми. Мне будет нужно ваше послание, госпожа, – неожиданно строго заговорил родич. – О том, что в связи с вашим самочувствием Гайер Каамал Яввуз не может вас покинуть до зимы, однако зимой ничто не воспрепятствует его воссождению в танское кресло.

– Танские кресла, Хабур, – заметила танша, – столько не ждут.

– Я положу твое послание на сидение и приставлю Раду, – настаивал Хабур. – Я просто убью всякого, кто попытается отнять место моего племянника. Хватит уже договариваться и ждать. Пора действовать.

Бансабира оглядела всех близких и родных, собравшихся в приемной зале, и, наконец, заявила:

– Адар, я хочу, чтобы в этот раз и ты поехал с нами. В следующем году ты женишься. Посмотри на север, который отец не успел показать тебе.

Адар кивнул. Его отношения с сестрой не столько потеплели, сколько пришли к вынужденному равновесию. Любовь не рождается сама по себе, но приязнь – да, пожалуй, именно, приязнь – в душе хмурого молчуна Адара с годами расцвела.

– Ну, – Амракс пожал плечами, – места точно как нибудь да хватит. В конце концов, у нас довольно большая гостиная.

Бансабира замерла на мгновение от его слов, не зная сама, заплачет сейчас от воспоминая о той гостиной, или засмеется такой шаловливой шуточке. И в итоге кратко улыбнулась: когда нет сил ни на любовь, ни на ненависть, стоит найти их для благодарности.

* * *

Кхассав, прибывший за Астахир вместе с северными проводниками, которым по дороге Бансабира наказала дожидаться рамана, воспринял её новость с приличествующей скорбью. Будто проверяя силу их прежнего соглашения, он осторожно сказал, оставшись с танами наедине:

– Бансабира, мне… я глубоко сочувствую вам.

Бану подняла глаза – и Кхассав не нашел в них недовольства. Праматерь, да что вообще значат условности перед лицом непреклонной Нанданы?

– Благодарим вас, Кхассав, – отозвался Маатхас.

– Как и обещал, – сказал раман, немного успокоившись, – я не буду докучать вам разговорами о походе на Мирасс, пока не истечёт срок, о котором мы договорились.

Маатхас прищурился.

– Просто так прождать четыре года?

– Я дал слово Матери Севера и, как ни посмотри, его отцу. Я дал слово своим соратникам. В отличие от Ласбарнской кампании, поход на Мирасс – полностью моя затея, и всякий уговор, заключенный в её отношении, я намерен выполнять любой ценой. К тому же, мне пока и в столице полно забот. Думаю, вам это хорошо понятно, сколь хлопотно растить двух маленьких детей. К тому же, со смертью матери почти все её обязанности свалились на меня. От Джайи…. От Джайи никогда не было особого толка в управлении страной. Она может вести хозяйство, но это абсолютно бесполезно с учетом дворцовых управляющих. Её кресло высоко, как и мое, а талантов совсем нет. Ей следовало ограничиться ролью наложницы или водной жены – она достаточно красива и достаточно замкнута. Но, – Кхассав развел руками: судьбы не выбирают.

Таны были согласны. Даже их собственный брак, несмотря на титанические усилия с обеих сторон, в конечном счете, был предопределен.