|
-- Вы бы ложились, пора! -- Сейчас лягу! Она суетилась вокруг стола, убирая посуду, довольная, даже вспотев от приятного волнения, -- она была рада, что все было так хорошо и мирно кончилось. -- Хорошо ты придумал, Павлуша! -- говорила она. -- Хохол очень милый! И барышня, -- ах, какая умница! Кто такая? -- Учительница! -- кратко ответил Павел, расхаживая по комнате. -- То-то -- бедная! Одета плохо, -- ах, как плохо! Долго ли простудиться? Родители-то где у ней?.. -- В Москве! -- сказал Павел и, остановясь против матери, серьезно, негромко заговорил: -- Вот, смотри: ее отец -- богатый, торгует железом, имеет несколько домов. За то, что она пошла этой дорогой, он -- прогнал ее. Она воспитывалась в тепле, ее баловали всем, чего она хотела, а сейчас вот пойдет семь верст ночью, одна... Это поразило мать. Она стояла среда комнаты и, удивленно двигая бровями, молча смотрела на сына. Потом тихо спросила: -- В город пойдет? -- В город. -- Ай-ай! И -- не боится? -- Вот -- не боится! -- усмехнулся Павел. -- Да зачем? Ночевала бы здесь, -- легла бы со мной! -- Неудобно! Ее могут увидеть завтра утром здесь, а это не нужно нам. Мать, задумчиво взглянув в окно, тихо спросила: -- Не понимаю я, Паша, что тут -- опасного, запрещенного? Ведь ничего дурного нет, а? Она не была уверена в этом, ей хотелось услышать от сына утвердительный ответ. Он, спокойно глядя ей в глаза, твердо заявил: -- Дурного -- нет. А все-таки для всех нас впереди -- тюрьма. Ты уж так и знай... У нее дрогнули руки. Упавшим голосом она проговорила: -- А может быть, -- бог даст, как-нибудь обойдется?.. -- Нет! -- ласково сказал сын. -- Я тебя обманывать не могу. Не обойдется! Он улыбнулся: -- Ложись, устала ведь. Покойной ночи! Оставшись одна, она подошла к окну и встала перед ним, глядя на улицу. За окном было холодно и мутно. Играл ветер, сдувая снег с крыш маленьких сонных домов, бился о стены и что-то торопливо шептал, падал на землю и гнал вдоль улицы белые облака сухих снежинок... -- Иисусе Христе, помилуй нас! -- тихо прошептала мать. В сердце закипали слезы и, подобно ночной бабочке, слепо и жалобно трепетало ожидание горя, о котором так спокойно, уверенно говорил сын. Перед глазами ее встала плоская снежная равнина. Холодно и тонко посвистывая, носится, мечется ветер, белый, косматый. Посреди равнины одиноко идет, качаясь, небольшая, темная фигурка девушки. Ветер путается у нее в ногах, раздувает юбку, бросает ей в лицо колючие снежинки. Трудно идти, маленькие ноги вязнут в снегу. Холодно и боязно. Девушка наклонилась вперед и -- точно былинка среди мутной равнины, в резвой игре осеннего ветра. Справа от нее, на болоте, темной стеной стоит лес, там уныло шумят тонкие голые березы и осины. Где-то далеко впереди тускло мелькают огни города. |
