|
XXIII Так, в этой туче недоумения и уныния, под тяжестью тоскливых ожиданий, она молча жила день, два, а на третий явилась Саша и сказала Николаю: -- Все готово! Сегодня в час... -- Уже готово? -- удивился он. -- Да ведь чего же? Мне нужно было только достать место и одежду для Рыбина, все остальное взял на себя Гобун. Рыбину придется пройти всего один квартал. Его на улице встретит Весовщиков, -- загримированный, конечно, -- накинет на него пальто, даст шапку и укажет путь. Я буду ждать его, переодену и увезу. -- Недурно! А кто это Гобун? -- спросил Николай. -- Вы видели его. В его квартире вы занимались со слесарями. -- А! Помню. Чудаковатый старик... -- Он отставной солдат, кровельщик. Малоразвитой человек, с неисчерпаемой ненавистью ко всякому насилию... Философ немножко, -- задумчиво говорила Саша, глядя в окно. Мать молча слушала ее, и что-то неясное медленно назревало в ней. -- Гобун хочет освободить племянника своего, -- помните, вам нравился Евченко, такой щеголь и чистюля? Николай кивнул головой. -- У него все налажено хорошо, -- продолжала Саша, -- но я начинаю сомневаться в успехе. Прогулки -- общие; я думаю, что, когда заключенные увидят лестницу, -- многие захотят бежать... Она, закрыв глаза, помолчала, мать подвинулась ближе к ней. -- И помешают друг другу... Они все трое стояли перед окном, мать -- позади Николая и Саши. Их быстрый говор будил в сердце ее смутное чувство... Я пойду туда! -- вдруг сказала она. Зачем? -- спросила Саша. Не ходите, голубчик! Еще как-нибудь попадетесь! Не надо! -- посоветовал Николай. Мать посмотрела на него и тише, но настойчивее повторила: -- Нет, я пойду... Они быстро переглянулись, Саша, пожимая плечами, сказала: -- Это понятно... Обернувшись к матери, она взяла ее под руку, покачнулась к ней и заговорила простым и близким сердцу матери голосом: -- Я все-таки скажу вам, вы напрасно ждете... -- Голубушка! -- воскликнула мать, прижав ее к себе дрожащей рукой. -- Возьмите меня, -- не помешаю! Мне -- нужно. Не верю я, что можно это -- убежать! Она пойдет! -- сказала девушка Николаю. Это ваше дело! -- ответил он, наклоняя голову. Нам нельзя быть вместе. Вы идите в поле, к огородам. Оттуда видно стену тюрьмы. Но -- если спросят вас, что вы там делаете? Обрадованная, мать уверенно ответила: -- Найду, что сказать!.. -- Не забывайте, что вас знают тюремные надзиратели! -- говорила Саша. -- И если они увидят вас там... -- Не увидят! -- воскликнула мать. |
