Ее нагрудник не отличался свежестью, блузе было не меньше десятка лет, но лицо ее, обтянутое пергаментной кожей, излучало такое знание, что Арно, как всегда, почувствовал себя очарованным этой неподвластной времени женщиной, выглядевшей так, словно она была сделана из того же материала, что и переписываемые ею изо дня в день фолианты.

— Я вам бесконечно обязан, — сказал он, выдвигая табурет из-под стола, за которым работала тетка Филиппа. — Все без исключения экземпляры блестящих книг, переписанных вами, это перлы точности.

— Что вы хотите — я люблю это ремесло!

Получив пару золотых су, Арно вручил ей несколько проведенных и одобренных университетской комиссией копий с официальных экземпляров, выполненных безденежными студентами, зарабатывавшими таким образом деньги на обучение.

У метра Брюнеля был довольно неплохой выбор книг, в том числе иллюстрированных цветными миниатюрами, но молодому человеку были нужны тексты, которых в отцовской библиотеке не было.

— Вот то, что надо! Ничего не может быть лучше, — воскликнул он с энтузиазмом.

Тень, закрывшая от него свет, заставила его поднять глаза. Он узнал склонившегося над витриной с книгами Гийома Дюбура. Тот листал какую-то рукопись. Чем могут эти книги, предназначенные для студентов и их профессоров, заинтересовать меховщика, хотя бы и любознательного?

Арно вспомнил только Что услышанное от сестры. Этот анжерец, казалось, постоянно крутился там, где бывает молодая женщина, и это наводит на размышления. Простое совпадение? Арно в это не верил. Он заметил, что Гийом что-то искал глазами, поднялся и подошел к нему.

— Храни вас Бог, месье!

Гийом с улыбкой ответил на приветствие, но выражение разочарования, омрачившее на миг его лицо, показалось брату Флори многозначительным.

— Не предполагал, что в Анжере интересуются греческой философией.

— Как и везде, в Анжере есть люди, стремящиеся к самообразованию, — непринужденно отвечал Гийом. — Кроме того, не забывайте, что я учился в Париже и сохранил большую склонность к книгам.

— Вас можно с этим поздравить. Такое встречается не часто. Достигнув возраста зрелых мужчин, многие бывшие школьники легко забывают полученные когда-то знания.

— Допустим, что я не из таких.

Наступило молчание. На улице обычная толчея студентов, задиравших прохожих, в особенности женщин, метров в докторских шапочках, проповедников и детей сливалась с непрерывным движением взад и вперед пергаментщиков, переплетчиков, иллюстраторов и книгопродавцев. Разносчики воды, крестьяне, во весь голос рекламировавшие фрукты или гнавшие перед собой скотину, всадники, порой в окружении вооруженных людей, вносили свой шумный вклад в этот человеческий муравейник.

Арно с интересом рассматривал собеседника, не решавшегося уйти.

«Черт возьми, — подумал он, — этот господинчик кого-то ждет. Уж не Флори ли?

Сохраняя небрежное молчание, он ждал реакции молодого меховщика.

— Мой кузен дома? — спросил наконец Гийом.

— Дома. Я только что от него.

— Я зашел справиться о его самочувствии. Оправился ли он после вчерашнего?

— По-видимому, да. Заходите, если, конечно, не боитесь разрушить поэтическое вдохновение, которое его сейчас захватило.

— Он сочиняет?

— Они с сестрой пытаются добиться гармонии между рифмами и мелодией песни, заказанной, если не ошибаюсь, самой королевой.

— Сейчас их, конечно, не время беспокоить.

«Этот человек — сам соблазн, — сказал себе Арно, продолжавший наблюдать за Гийомом, как наблюдал бы за мухой, увязшей в горшке с медом. — Видно, в нем происходит борьба, где честь и любовь обречены на жестокую схватку! Если бы речь шла не о Флори, а возможно, и о судьбе ее союза с Филиппом, я попытался бы ему помочь, так как он внушает мне уважение и сочувствие.