— Но-но, квартальный, ну-ка разверните вату!

Она оказалась свернута наподобие рулона. Внутри оказались золотая заколка для галстука с бриллиантом, золотые запонки, две многократно свернутые «катеньки» — сторублевые ассигнационные билеты с изображением Екатерины Второй.

Полицейский покачал головой:

— Эвона! Хорош гусь…

И он, снова вытащив из ножен свой палаш, толкнул задержанного в плечо:

— Пш-шел, давай, в участок, переставляй мослы живей!

Как это ни покажется удивительным, но Шумилов смог сдать в полицейский участок Дементия даже без составления протокола. Фактически его участие в задержании извозчика никакого документального отражения не нашло. Это, безусловно, было одним из достоинств сословного общества — человек с хорошей стрижкой, с вензелем на визитке и в дорогой одежде априори признавался лучше и порядочнее любого лохматого бродяги.

В первом же почтовом пункте, попавшемся Шумилову на Лиговском проспекте, он написал короткую записку на имя начальника столичной сыскной полиции Ивана Дмитриевича Путилина. Текст её гласил: «Ваше высокородие, Иван Дмитриевич! Мною — небезызвестным вам Шумиловым Алексеем — только что произведено задержание одного из возчиков новгородской артели по имени Дементий. При нем найдены вещи, ему заведомо не принадлежащие: золотые запонки, заколка для галстука, а также 200 рублей ассигнациями. Есть основания подозревать его в причастности к преступлениям, совершенным на территории Петербургского судебного округа. Будьте любезны, направьте во вторую Литейную часть, куда доставлен задержанный, одного из своих агентов.

Возможно, удастся устроить опознание.

Р.S. Ваш агент в штатском, направленный для сбора сведений по делу Мироновича под видом точильщика ножей, намудрил с гримом. Подскажите ему, что в двадцать пять лет не надо гримироваться в пятидесятилетнего деда. Такие ошибки могут стоить жизни.

С неизменнейшим уважением, Шумилов».

Заплатив за срочную доставку по городу двадцать копеек, Шумилов устремился дальше. Он постепенно отходил от недавней драки, и мысли его начинали крутиться вокруг услышанного от Дементия рассказа. Получалось что-то совсем уж малопонятное: из пролетки вышла и зашла в ссудную кассу рыженькая женщина без головного убора, а вышла в шляпке с вуалью. Откуда же взялась на ней эта шляпка с вуалью? Она ее купила в конторе ростовщика? Маловероятно. Во-первых, в подобные места ездят совсем с другими целями. Во-вторых, надо знать женщин: купив обновку, они сто раз покрутятся перед зеркалом, перемеряют ее со всякой своей одеждой, приспособят к ней не только прическу, но даже походку и посадку головы. А представить, чтобы вот так просто купила, одела и пошла — это немыслимо для женщины. И тогда что же получается? А получается, что дамочка шляпку не покупала, а привезла с собой и потом просто вытащила из сумочки.

Никогда раньше Шумилов не сталкивался с тем, чтобы обычная женщина ехала с непокрытой головой в то время, как в ее сумке лежит шляпка с вуалью. Но изменять подобным образом свою внешность могла женщина, преследующая некие особые цели. Например, любовница, направляющаяся на свидание. Проститутка, скрывающая свой род занятий. И, разумеется, воровка.

На Николаевском вокзале Шумилов зашел в мужской туалет и, как мог, постарался вернуть себе человеческий вид. Взглянув на себя в зеркало, он увидел добрую царапину поперек лба длиной никак не менее вершка. Запекшаяся кровь придавала ей весьма зловещий вид. Умывшись и расчесавшись, Шумилов как будто бы вновь почувствовал себя в своей тарелке. Гнев и мандраж, охватившие его во время драки, теперь прошли, он вновь стал сосредоточен и деловит.