— Дык десятка! Што такое десятка? Кабы четвертной отвалился, я бы подумал.

— Ах ты… — Шумилову потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не назвать собеседника так, как назвать следовало, — умница какой. Скажу тебе, Дементий, для справки, речь идет о деле с убийством. И там ты можешь засветиться как свидетель, со всеми вытекающими последствиями: приглашениями в полицию, к помощнику прокурора, потом в суд. А можешь не засветиться. И зависит это от меня. Поэтому мы либо полюбовно с тобой решаем этот вопрос, либо мы его решаем по-плохому, то бишь в полиции. Вопросы по тексту имеются?

— Да ладно, ладно, — Дементий оглянулся по сторонам. — Давайте сие заведение оставим, мне не резон тут долго сидеть. Человечек может объявиться, с которым мне сталкиваться неохота.

— И куда пойдем? — с усмешкой поинтересовался Шумилов. Он понял всю игру краснорожего Дементия, благо она была на редкость топорна, и решил подыграть. Другого пути добиться от этого человека сотрудничества Шумилов сейчас не видел.

— Да тута во дворе по Безымянному есть тихий такой закуток: чайная Прокофьича зовется. Пойдемте туда, — предложил Дементий.

— Ну, пойдем, — согласился Шумилов, — веди.

Все эти незатейливые бандитские приемы с отходом за угол были известны со времен сотворения мира. Можно было бы дунуть в полицейский свисток, и через пару минут тут бы оказался квартальный надзиратель, но тогда Шумилов никогда бы не достиг цели, ради которой оказался в этой клоаке.

Поэтому он решил сыграть в предложенную игру, благо знал ее правила, о чем красномордый Дементий, конечно же, не догадывался. Шумилову не нравилось драться или бить людей, но в случае настоящей опасности он впадал прямо-таки в неконтролируемую ярость. Сказывалась, видимо, горячая казачья кровь. Шумилов как никто другой знал, что человек может спать в шелку и читать французские журналы, играть в бильярд и курить кальян, но в известные моменты жизни, связанные с риском, вся эта воспитанная утонченность может слетать даже с самого благородного дворянина, и тогда в полной мере проявляет себя дремлющий темперамент. Если, конечно, есть чему проявляться.

Шумилов с Дементием двинулись по Безымянному переулку прочь от Лиговского проспекта, миновали пару домов, прошли под арку и очутились в убогом дворе с полуразвалившимся нежилым флигелем, отгороженным забором и канавой поперек. Дементий шел впереди и дружелюбно о чем-то бубнил, Шумилов тащился сзади, не забывая оглядываться и озираться по сторонам.

Продвигаясь вдоль забора, Дементий оглянулся пару раз на Алексея и вдруг, подняв перед собой согнутую руку, сноровисто крутанулся вокруг своей оси. Локтем он явно метил в голову Шумилову, и этот удар, сокрушительный сам по себе, непременно отбросил бы Алексея на забор, да только тот оказался готов к подобным телодвижениям.

Он нырнул под руку и упал на колено. Левая рука рванула с пояса кастет и взлетела вверх, подобно поршню паровой машины. Кулак с зажатым кастетом воткнулся в самые мудя Дементия, и даже будь на том штаны из кровельного железа, они бы не спасли от этого безжалостного удара. Здоровенный мужик взвыл нечеловеческим голосом и повалился на Шумилова, точно подрубленное дерево. Все описанное заняло меньше секунды. Алексей, придавленный неожиданно свалившейся сверху массой, не удержал равновесия и упал на четвереньки, уронив шляпу и угодив руками и полами плаща в грязь. Через секунду, однако, он уже вскочил на ноги и озирался по сторонам. Дементий, вытянувшийся в полный рост, хватал ртом воздух и был не в силах произнести даже слово. В это мгновение он был похож на рыбу, выброшенную из воды.

Алексей наклонился к нему и жестко, вложив всю силу, ударил извозчика кастетом вторично, на этот раз по ребрам.