— Ах, ну да, спасибо, что объяснили.

— Маленькая, худющая, волосы черные, сама смуглая. Только глазищами зыркала, — продолжала регистраторша. — На вас-то, кстати, не особенно похожа, даром что сестра.

— У нас отцы разные, — мгновенно нашелся Шумилов.

Он протянул в окошко деньги и быстро направился к выходу.

Дом Швидленда на Разъезжей был обычным доходным домом, где снимали квартиры мелкой руки ремесленники, мастеровые рабочие и студенты.

Алексей Иванович без труда отыскал конторку домоправителя в первом этаже одного из подъездов. Всего за пятьдесят копеек седовласый приказчик сообщил Шумилову исчерпывающую информацию о прописанной в доме Екатерине Семеновой. Таковая действительно была, но съехала в конце августа, даже не дождавшись окончания оплаченного срока проживания. Результат казался обескураживающим, но Шумилов был готов услышать нечто подобное. Он поинтересовался, в какой именно квартире проживала Семенова, и отправился к соседям.

Соседка Семеновой, занимавшая комнату за стенкой, оказалась словоохотливой бодрой старухой с громогласным голосом и пропахшей табаком одеждой. Она чрезвычайно обрадовалась собеседнику и совсем уж растаяла после того, как получила от Шумилова рублевую серебряную монету.

— Да съехали они, почитай уж две недели как съехали, — повздыхала старушенция, — собралась Катенька и была такова. У ней это быстро делается. А вы почему антересуетесь?

— Не поверите, — Шумилов вздохнул. — Муж я её. Ищу, хочу в дом вернуть…

— Да что вы говорите?! — бабулька всплеснула руками. — Ай, дуреха… Такой симпатичный человек! Но есть бабы-дуры, это уж точно. То ль на передок слабы, то ль на голову… Но вы же её не били?

— Помилуй бог, похож ли я на человека, который может ударить женщину? Это она меня бросила, ушла с другим… Он обещал за границу её увезти, а она и поверила.

— Да-а, мы женщины такие, верим всему, что нам говорят. Да ведь она и правда была не одна, с женихом как бы. Тьфу, прости, Господи, какой же это жених, срамота одна! С долгом, наконец, рассчитались и отчалили. И слава богу! С такой соседушкой сам по миру пойдешь.

— А что так? Должала Катенька? — полюбопытствовал Шумилов.

— Должала-должала, деньгам цену не знала. Она меня все уговаривала подождать, дескать, того и гляди, наследство на нее большое свалится. Эх-ма, да только я людей насквозь вижу — чай, пожила на свете, могу разбирать, кому наследство светит, а кому небо в клеточку.

— Да-а, Катерина — она такая, с фантазиями.

— Я вам так скажу, господин хороший, сразу видно, что вы человек рассудительный и порядочный… Уж не примите в обиду. Она вам не пара. Не пара, говорю! Есть основания полагать, что подворовывала, уж извините, что о супруге вашей так говорю, ну да слов из песни не выкинешь… Подворовывала. У нашего музыканта — далее, через комнату живет, прямо из комнаты фрак украла и мундштук серебряный от трубы. Её в подозрении держали и допрашивали, но доказать не смогли. А я думаю: точно она, убей меня, больше некому было. Беспутная баба!

— Скажите, а у нее была юбка в крупную клетку и сумка черная с костяными ручками?

— Юбка? Может, и была, да я не присматриваюсь особенно к чужим-то нарядам. А вот сумка — точно, была. Именно такая, такие гнутые большие ручки из кости, может, слоновой, может, морского зверя. Она, когда съезжала, эту сумочку в руках несла, а дворник наш, Филимон, баул с одеждой до извозчика донес.