Во время короткой передышки в битве Асни шепнула Скулду:

— Если они бросятся на нас все одновременно, мы погибли. Я рада, что утро близится. И очень беспокоюсь о Килгоре. Он скоро должен вернуться.

Скулд осмотрелся, чтобы убедиться, что их никто не слышит:

— Я не верю, что он вернется. Опасность слишком велика. Скулд достаточно умен, чтобы не приближаться к мечу. Я боюсь, что юноша погиб. Когда наступит утро, лучше нам всем рассеяться и скрыться в убежищах.

Асни повернулась и стала вглядываться во мрак, пытаясь пронзить его взглядом:

— Значит, мы отступаем, Скулд? А может, мы бросимся на Гримшлаг и погибнем все как герои, чтобы не жить изгнанными и рабами? — С горечью она всматривалась в долину, в кольцо огней, окружающих Гримшлаг. — Все люди Гардара собраны здесь. Неужели это напрасно? Утром они рассеятся, как сухие листья, гонимые осенним ветром. И их будет никогда не собрать вновь. Если мы останемся, то конец наш неизбежен. Колдуны не пощадят нас и уничтожат всех. Но мы умрем в бою, а не замерзнем в темной ночи Вечной Зимы.

Скулд кивнул.

— Все это правда. Никто не посмеет сказать, что Скулд ушел, когда нужно было остаться. Мы останемся с тобой, каково бы ни было твое решение.

— Спасибо Скулд. Подождем до утра.

18

Килгор проник в Гримшлаг гораздо легче, чем предполагал. Накинув на лицо капюшон черного плаща Горма, он перебегал от камня к камню до тех пор, пока не оказался на расстоянии полета стрелы до главного входа, который охранял отряд троллей. Юноша независимо и гордо вышел из–за камня, стражники с подозрением смотрели на него, пока он не протянул руку и не сделал жест, которым в Свартгейме Темные Альфары приветствовали друг друга.

— Темный Альфар! — воскликнул один из маленьких троллей, тревожно отскакивая назад. И остальные тоже бросили пост и побежали впереди него по длинному туннелю. Туннель оказался настолько широк, что по нему могли проехать в ряд четыре всадника, а высоты достигал такой, что человек, сидя на лошади, не боялся разбить себе голову. В стены были воткнуты дымящиеся факелы, так что Килгор мог не беспокоиться, что заблудится. А кроме того, чем дальше юноша шел, тем больше в туннеле появлялось различных существ, спешивших в том же направлении и так же недоверчиво поглядывающих на него, как и он на них.

Полуслепой старый колдун упал перед Килгором на ступенях, бормоча и чертыхаясь, с трудом поднялся и двинулся дальше. Там, где туннель перешел в спиральную лестницу, старый колдун без особых причин, просто ради удовольствия послушать крики и стоны, заклинанием сбросил вниз с полдюжины троллей. Подмигнув юноше, он схватил его за руку и прошептал:

— Значит, это ты? Я сразу узнал плащ Свартгейма. Приветствую тебя. Жаль старого Хаукра. Но вот, кто восстает против Сурта, не должен ждать похвалы и благодеяний от него. Мы не опоздаем?

С этими словами старый грабитель курганов на одном дыхании проскочил вверх около тысячи ступеней, ведя Килгора за собой. Если кто–то или что–то оказывалось у него на пути, колдун запросто перешагивал или бесцеремонно отпихивал в сторону.

Ступени лестницы сменились длинными коридорами, освещенными лампами с горящим китовым жиром, а затем снова тысячи ступеней, и внезапно Килгор чуть не упал, оказавшись на ровном полу. Он стоял на самой вершине Гримшлага.

Легкие Килгора горели. Задыхаясь, он позволил старому колдуну провести себя в главный холл, битком набитый разным сбродом: везде мелькали пестрые халаты ледяных колдунов, волосатые спины троллей. Колдун стал бесцеремонно протискиваться сквозь толпу, вызывая неудовольствие и смятение потревоженных, и потерял Килгора, который чтобы осмотреться, спрятался за каменную колонну.