— Начнем битву и посмотрим, — крикнул Килгор. Меч зловеще гудел в его руке.

— Всему свое время, — заметил Сурт, поднимаясь и откидывая ткань со стола, на котором лежали предметы.

Он раскинул руки в стороны, и Килгор почувствовал дьявольские волны, нахлынувшие на него. Сурт запел зловещее заклинание, которое подхватили все Двенадцать колдунов. Килгор с удивлением смотрел, как предметы на столе зашевелились. Посреди лежал зеленоватый диск, означающий землю. Вокруг него двигались две колесницы. Одна золотая, а вторая поменьше, серебряная. Килгор узнал Гримфакси, лошадь ночи, с покрытой инеем гривой, и Скинфакси, сверкающую лошадь солнца. Когда пение колдунов стало более сильным и громким, Килгор увидел, что металлические изображения превратились в живых лошадей, летящих галопом по голубому и черному полю. Он услышал звон сбруи, цоканье копыт, громкое хлопанье хлыста, увидел свирепый блеск глаз Скинфакси, услышал шум ветра в ее гриве.

И затем большая лошадь обошла маленькую. Килгор даже почувствовал запах конского пота. И последнее, что услышал юноша — недовольное фырканье лошади.

А может, это фыркнул Ватнар-Сурт. Он недовольно проговорил:

— Хватит! Теперь, когда этот смертный здесь, все получается хуже, чем раньше. Он обладает могуществом! — И Сурт отбросил шляпу, сделанную из клыков и с ненавистью посмотрел на Килгора. Снова волны черной злобы захлестнули юношу.

Килгор повторил про себя надпись на мече: «Ночь не может одолеть сынов Аска и Эмблы».

Сурт поднялся, прошел нетерпеливо мимо колдунов, затем повернулся к Килгору:

— Я готов к битве, — произнес он. — У тебя в зале есть друзья, но ты не добьешься победы. Я встречался с двенадцатью такими, как ты, вооруженными мечами, пиками, топорами. Однажды меня предательски убили — стрелой в спину. Двенадцать раз позволял я убить себя, чтобы вернуться более сильным, чем до смерти. Если бы твоя принцесса Вольфгангер была здесь, она бы вспомнила слова первого короля Ватнара, который сказал: «Я не умру до тех пор, пока не стану последним королем, бессмертным и абсолютным». И эти же слова произнесу и я. Я живу, чтобы они стали истиной. — Сурт выхватил из ножен Тирфинг и поднят его над головой.

Холодная дрожь пробежала по спине Килгора, когда он вспомнил истлевшую мумию короля в подземелье кургана. Ватнар-Сурт был привидением из могилы. Он мог поселяться в теле живых и заставлять служить себе, пока в этом была необходимость. А затем вновь переселялся в могилу, в тело мертвого короля, до тех пор, пока снова не станет живым, Сурт делал это двенадцать раз. И каждый раз мир думал, что он избавился от Сурта. Но Сурт возвращался более могущественным, чем раньше, и более искушенным во зле.

— Ты не доживешь до утра, — холодно сказал Килгор. — Получи первый удар смерти.

— Вспомни меня, когда будешь праздновать победу, — ответил Ватнар-Сурт. — Я доложу о себе, один раз постучав в твою дверь, как делают все духи. Надеюсь, твоя могила будет готова, когда я приду. Ватнар-Сурт обнажил зубы в зловещей гримасе, и глаза его зажглись диким бесстрашным огнем.

Килгор вобрал воздух, повторил письмена, начертанные на мече, взял меч обеими руками; поднял его над головой и раскрутил изо всех сил, чтобы обрушить сверкающее лезвие на череп Сурта. Но в тот самый момент, когда юноша хотел нанести удар, его руку пронзила жгучая боль. Боль возникла в том месте, где укусил варгульф, и рука отказалась ему повиноваться. Удар получился слабым и неверным.

С торжествующим смехом Ватнар парировал удар, выбил Килдурин из левой руки Килгора. Меч, звеня и рассыпая искры, покатился по каменному полу.

— Твоя рука всегда будет рукой варгульфа, — воскликнул Сурт со зловещим смехом. — И она, конечно, никогда не поднимется на своего господина.