— Тебе письмо. — прервал молитву брата Натаниэль.

— От…? — с надеждой спросил Джеймс. У него почти вырвалось имя Адама, но он вовремя вспомнил, что вокруг полно народу. Майор замолк и приложил к губам палец, показывая брату, что имя их друга следует хранить в тайне.

И у Старбака похолодело в груди. Жест Джеймса предполагал, что шпиона знают оба брата. Значит, всё-таки, Адам. Натаниэль подозревал это с самого начала, но всей душой уповал на то, что предатель — чужой и незнакомый ему человек. Но это Адам. Натаниэль испытывал теперь жалость к нему, досаду и отчаяние. Отчаяние, потому что он не знал, что ему теперь со своим знанием делать. Джеймс вопросительно смотрел на брата, и Натаниэль кивнул:

— Да. От него.

— Благодарение Господу. — облегчённо произнёс Джеймс, — Я уже боялся, что его схватили.

— Джимми снова запел свои псалмы, — весело встрял в беседу братьев встретивший Натаниэля бородач, — Подсаживайтесь к столу, мистер Старбак, съешьте что-нибудь, очень уж у вас заморенный вид Вы, как я понял, принесли письмо?

— Это мистер Пинкертон, — представил бородача Джеймс, — Шеф секретной службы.

— Для меня честь познакомиться с вами, — протянул руку Пинкертон.

Пожав ему ладонь, Старбак вложил в неё обёрнутое клеёнкой послание:

— Вероятно, конечный адресат всё же вы, сэр, а не Джеймс.

Пинкертон нетерпеливо стряхнул клеёнку и жадно впился взглядом в написанные д’Эмоном строки:

— Оно, Джимми! От твоего друга! Он нас не забыл! А я верил в него! — Пинкертон от радости даже ногой притопнул, — Да присаживайтесь же, мистер Старбак! Ешьте-пейте! А ну-ка, ребята, дайте ему местечко рядом с братом!

Джеймс поднялся со стула, и Натаниэлю показалось, что они сейчас заключат друг друга в объятия, но в их семье публично выражать чувства было не принято, и братья просто обменялись неловкими рукопожатиями.

— Садись. — пригласил Джеймс, — Лейтенант Бентли, положите, пожалуйста, Нату курицы. Спасибо. И хлебного соуса. Ты же всегда любил хлебный соус, да, Нат? И сладкий потат, да? Садись, садись. Налить лимонада?

— Лучше вина. — попросил Натаниэль.

Джеймс опешил:

— Ты употребляешь спиртное?

Портить проповедями встречу с братом ему не хотелось, и Джеймс улыбнулся:

— Впрочем, для желудка полезно немного вина. Да садись же, Нат! Садись!

Натаниэль сел, и его тут же засыпали вопросами. Казалось, его знали все собравшиеся, и все собравшиеся читали в Ричмондских газетах заметки о его освобождении из-под стражи. Эти самые газеты достигли Вильямсбурга гораздо раньше, чем сам Натаниэль, который заверил брата, что вся история с его арестом — череда нелепиц и случайностей.

— Тебя ведь обвинили во взяточничестве? — уточнил Джеймс, — Что за глупость!

— Сфабрикованное обвинение, — объяснил с полным ртом Натаниэль, — Обвинили, чтобы держать в тюрьме и заставить сознаться в шпионаже.

Кто-то налил ему вина и поинтересовался, как он выбрался из Ричмонда. Натаниэль охотно пояснил, что двинулся сначала на север, а у Меканиксвилля повернул на восток и хитрым переплетением тропок за Чикахомини вышел сюда. На самом деле без проводника Тайлера Старбака сцапал бы первый же патруль. Ночью проводник д’Эмона вывел Натаниэля к Меканиксвиллю, оттуда к ферме восточнее Колд-Харбора, и следующей ночью они вдвоём миновали линию южных пикетов у Йорк-Ричмондской железной дороги. В сосновом бору у церкви святого Петра, где в своё время сочетался браком Джордж Вашингтон, немногословный Тайлер разомкнул уста:

— Дальше сам.