— Выше не идут… — оправдывался старший расчёта под визг осколков по многослойной броне толщиной в двадцать сантиметров.

Главная паровая машина пыхтела в недрах броненосца, противостоя течению. Каждые несколько секунд по броне щёлкала винтовочная пуля солдат-южан, засевших на берегах.

— Всё равно огонь! — рявкнул башенный офицер.

«Монитор» выстрелил, вздыбив два грязевых фонтанчика ниже форта. Вражеские снаряды молотами били по броне палубы и плюхались в воду, заливая брызгами воздуховоды двигателя. Рулевой броненосца, отчаянно борясь с боковым тяговым усилием винта, пялился в смотровые щели рубки, не видя ничего, кроме воды и дыма. Броненосец дал второй залп, и отдача башенных орудий утопила корму в воду на три десятка сантиметров, но форт южан был построен слишком высоко.

— Поворачивай назад! — зло распорядился капитан, и рулевой послушно завертел штурвал.

«Монитор» убрался ни с чем вслед за «Галеной», провожаемый улюлюканьем пехоты южан с берегов.

Мимо «Монитора» проплыл третий броненосец, «Наджетак». Заряды его первого бортового залпа упали с недолётом, второго, наоборот, провизжали над фортом, сшибив деревья за ним. Третий залп должен был точно накрыть упрямую батарею южан. Сорокапятикилограммовые заряды ждали искры во чреве морских пушек Паррота. Расчёты отступили назад, сержант одного из орудий первым рванул шнур фрикционного воспламенителя. Но тяжеленная громадина вместо того, чтобы выстрелить, взорвалась сама, в куски разнеся орудийную прислугу и расшвыряв со свистом осколки казённика. От взрыва детонировал заряд, приготовленный у соседней пушки. Полыхнув, он выпотрошил ближайшего к нему артиллериста, увешав внутренностями несчастного, как в лавке мясника, туго натянутую верёвку лебёдки подъёмника боеприпасов. Вражеская шрапнель добавила хаоса, она влетела через открытый порт и убила на месте двух тянущих пожарный рукав матросов. Вспыхнувший на орудийной палубе пожар выгнал артиллеристов на корму, где они стали добычей метких стрелков с берега. Корабельные помпы справились с пожаром, но «Наджетаку», так же, как и «Галене» с «Монитором» мгновениями раньше, пришлось бесславно ретироваться. Две канонерки так и не рискнули подставить деревянные борта под снаряды пушек форта, постреляли издалека для острастки, а затем флотилия северян оставила форт Дарлинг в покое, вернувшись восвояси.

В Ричмонде канонада слышалась, как весенний гром. От неё дрожали оконные стёкла, и покрывалась рябью поверхность разноцветных зелий в бутылочках на витрине салона мсье Дюкена. Двенадцать сотен негров, гнущих спины в преисподних Тредегара, с надеждой прислушивались к отдалённому громыханию, а надсмотрщики беспокойно поглядывали сквозь пыльные окна наружу, словно ожидая увидеть флот уродливых броненосцев янки, пачкающих чёрным дымом небо над пристанями Рокетт-лэндинг. Но река была девственно пуста, и её воды тревожил разве что ветер. А пушки продолжали греметь всё долгое и душное утро.

Здание ратуши в Ричмонде.

Под грохот пушек у подножия лестницы ратуши собрался митинг свободных граждан. На верхних ступенях под величественными колоннами мэр Ричмонда и губернатор Виргинии клялись, что город не будет сдан врагу, пока в их жилах течёт хоть капля крови, а в сердцах есть хоть капля гордости. Они обещали драться за каждую улицу, за каждый дом, и заверяли, что Джеймс-ривер покраснеет от крови янки, прежде чем Ричмондом завладеет северная тирания. Слушатели, вооружённые чем Бог послал, подбадривали ораторов криками.

Джулия Гордон, возвращаясь с базарчика на Юнион-стрит, где поменяла узорчатую скатерть камчатного полотна из матушкиного приданого на двух освежёванных кроликов, остановилась послушать выступающих. Когда гул толпы затихал, становился слышен далёкий рокот артиллерии, то слабеющий, то нарастающий вновь.