Бёрд не был уверен в том, что «наземные торпеды» — цивилизованный способ вести войну. С другой стороны, рассуждать о том, что на войне цивилизованно, а что — нет, ему казалось занятием дурацким, вполне достойным убогого умишка его возвысившегося до бригадного генерала зятя. Война — это убийства, а убивать людей, вообще, не очень-то цивилизованно.

— А вам письмо, сержант. — сообщил майор Труслоу.

— Мне? — удивился тот.

— Держите.

Бёрд передал сержанту конверт и, вооружившись биноклем, принялся смотреть, чем заняты сапёры:

— Что они возятся так долго?

— Фитили отсырели. — пояснил Труслоу, обтирая о мундир перемазанные землёй ладони перед тем, как вскрыть изящный розовый конверт и извлечь на свет одинокий листок довоенной бумаги с золотым обрезом; воскликнул изумлённо, — От Салли!

Пуля прожужжала у самого его уха, но он этого не заметил.

— Славно… — промурлыкал майор, но не в ответ на слова сержанта, а потому, что инженеры закончили и возвращались.

Труслоу тоже обратил на это внимание и скомандовал роте:

— Прикройте их огнём!

Впереди защёлкали винтовочные выстрелы, а сержант, глядя на письмо, поскрёб подбородок:

— Надо же, я понятия не имел, что она писать умеет.

Судя по надписи на конверте, подумал Бёрд, не ахти как умеет. Чудо, что письмо нашло того, кому было адресовано. Впрочем, такие чудеса стоили потраченных на них усилий. Ничто так не поднимало моральный дух солдат, как письма из дома.

— Что она пишет? — поинтересовался Бёрд.

— Я… я не могу разобрать… — буркнул Труслоу.

Бёрд покосился на сержанта. Без сомнения, Труслоу был самым неистовым бойцом в Легионе, да, пожалуй, не только в Легионе. Но сейчас он был красен, как рак, от смущения.

— Может, я смогу помочь? — деликатно предложил майор.

— Девчачий почерк, — забормотал Труслоу виновато, — Имя-то я разобрал, а прочее…

— Вы позволите?

Бёрд, которому было известно, что Труслоу читать не мастак, взял письмо. Сапёры пропыхтели мимо, и Бёрд заорал роте «К»:

— Отходим! Отходим!

Пробежав глазами строки послания, Бёрд закряхтел:

— Иисусе!

Почерк был чудовищным.

— С ней всё в порядке? — взволновался Труслоу.

— Почерк, сержант, ничего больше. Та-ак, посмотрим… Пишет она вам, сержант, что вы не поверите, но живётся ей припеваючи, что она должна была написать вам давным-давно, и не писала только потому, что вся в вас, а вы — упрямый осёл, поэтому, дескать, и не писала.

Пули вражеских карабинов свистели всё ближе. Кто-то из сапёров сзади крикнул Бёрду и Труслоу, чтобы они поторопились в безопасное место, пока не зажжён фитиль. Вняв совету, майор с сержантом направились к леску. Бёрд на ходу продолжал пересказывать письмо:

— Пишет, что жалеет, что так всё вышло, однако не жалеет того, что сделала… Смысла этой фразы я, по чести говоря, не понял.

— А я никогда девчонку не понимал. — угрюмо признался Труслоу.

Он скучал по Салли. Дрянь-девчонка, но ведь родная дрянь.

Заметив его повлажневшие глаза, Бёрд поспешно продолжил:

— Она виделась с Натом Старбаком! Интересно, да? Он наведался к ней после того, как его выпустили из тюрьмы, настоял, чтобы она вам написала и передала: он обязательно вернётся в Легион. Она, мол, и написала. — Бёрд хмыкнул, — Старбак нашёл странный способ напомнить о себе, право слово.

— Где он сейчас?

— Она не пишет.