— Задача Хилла — связать северян боем, — просвещал Джонстон адъютантов, — связать, дав нам время подобраться и опрокинуть их фланги. Здесь и здесь.

Генерал ткнул вилкой в карту, показывая, в каких местах два крыла трезубца вспорют оборону янки, наколотых на центральный зубец дивизии Хилла.

— Лонгстрит ударит по северному краю, а генерал Хьюджер — по южному, и к полудню, джентльмены, если Бог даст, на болотах Уайт-Оук-Суомп не останется ни одного янки, который бы не был или мёртвым или пленным.

Джонстон предвкушал победу. В его ушах уже звучал восторженный рёв толпы; мысленно он выезжал на Капитолийскую площадь Ричмонда, отмечая с удовлетворением зависть на лицах соперников-генералов Борегара и Ли. План, он был в этом уверен, не имел ни единого изъяна. И от славы генерала отделяла только сама битва, что начнётся на рассвете, когда солдаты в сером под покровом белёсого тумана двинутся на врага. И если они застанут противника врасплох, верил Джонстон, победа им обеспечена.

Трём адъютантам были выданы три пакета приказов для доставки командирам трёх дивизий. Адаму Фальконеру выпало ехать в штаб генерала Хьюджера, находящийся почти в черте Ричмонда.

— Ваш пакет приказов, — протянул Адаму толстый запечатанный конверт Мортон, всегда обходительный и вежливый начальник штаба Джонстона, — Вот здесь распишитесь, Адам.

Поданный вместе с приказами Адаму листок представлял собой расписку в получении конверта.

— И, уж будьте так добры, проследите, чтобы Хьюджер, взяв приказы, тоже расписался. Старик, наверняка, залучит вас на ужин, но, умоляю, не засиживайтесь. К полуночи мы ждём вас обратно. Предстоит трудный день, нам всем надо выспаться. Да, ещё, Адам, очень вас прошу: удостоверьтесь в том, что Хьюджер понимает свою завтрашнюю задачу.

Для этого-то Джонстон и тратил время, разъясняя план адъютантам. В случае, если у дивизионных командиров возникнут вопросы, на них будет кому ответить. К себе вызывать генералов Джонстон не решился, потому что сбор высших офицеров насторожил бы солдат, и кто-нибудь обязательно рванул к северянам сообщить о том, что запахло жареным.

Адам поставил в документе подпись, удостоверяя, что взял конверт, и положил бумагу в кожаный планшет на поясе.

— Я бы на вашем месте поспешил. — дружески сказал полковник Мортон, — А то дождь вот-вот польёт. Пусть Хьюджер непременно распишется в получении. В крайнем случае, его начальник штаба и никто другой.

Стоя на веранде, Адам дожидался, пока оседлают его лошадь. Густой воздух был тяжёл, под стать настроению. Адам повертел в руках конверт, в котором, возможно, лежало крушение всех его надежд. Завтра, может быть, из-за этого конверта северная армия побежит так же безоглядно, как бежала у Булл-Рана. Ему представились несчастные, избиваемые южной солдатнёй на болотах Уайт-Оук-Суомп с тем же остервенением, с каким избивались северяне у Боллз-Блеф. Адам так живо вообразил красную от крови Чикахомини, несущую в Джеймс трупы, что, будь готова лошадь, он вскочил бы в седло и, не помня себя, поскакал бы мимо дозоров южан прямиком к северянам. Лишь подумав об отце, чьё сердце будет разбито, и о Джулии, Адам образумился. Да, война была неправильной, но он оставался Фальконером, наследником славы предков, воевавших плечом к плечу с Джорджем Вашингтоном. Никогда Фальконеры не пятнали своей чести дезертирством к врагу.

Но может ли быть врагом Фальконера страна, основанная Джорджем Вашингтоном?

Адам опять взглянул на конверт и в тысячный раз спросил себя: почему «юный Наполеон» не проявил свойственной Наполеону решительности? Адам подробно и ясно расписал ему слабость обороны южан на полуострове и ждал, что армия МакКлеллана обрушится на врага, подобно сонму ангелов мщения, а вместо этого северяне ползли вперёд со скоростью улитки, дав конфедератам достаточно времени, чтобы укрепиться под Ричмондом.