Наследовать титул мог только прямой потомок. Или признанный бастард. Закон был строг: даже незаконнорожденный сын князя имел больше оснований занять место правителя, чем дальний родственник, каким бы знатным он ни был. Если назначение пришло мне, это значило только одно: никого ближе попросту не нашлось. Ни сыновей, ни признанных бастардов. И при таком раскладе я оказался пусть не самым лучшим, но единственным кандидатом.

— Не повезло княжеству, — совершенно искренне пробормотал я.

Перевернул письмо, машинально провёл пальцем по линии сгиба и подумал, что в этой истории было что-то почти случайное. Необъяснимое. Странное. Словно я был частью какого-то хитрого плана.

— Ссылка, — кивнул я, всё так же держа в руках лист бумаги. — Вполне подходящее наказание. Спас девушку — получи билет на болота. Все логично.

Я откинулся на спинку стула, чуть потянулся, будто разминая плечи, и добавил, не меняя интонации:

— У меня только один вопрос. Ты не боишься, что я, такой непутёвый, всё испорчу? Развалю это твоё маленькое забытое богами княжество окончательно?

Я не насмешничал. Скорее просто хотел услышать, что он скажет. В глазах отца промелькнуло что-то отдаленно похожее на удовлетворение. Он едва заметно улыбнулся, но улыбка вышла кривой, холодной, без тени участия.

— Увы, — ответил он, — Там всё испорчено задолго до тебя. ТАк что ты не навредишь.

Он чуть подался вперёд, опершись на стол локтем:

— Княжество бедное. Леса, болота и немногочисленные тихие деревни, в которых по старому укладу живут. Половина тамошних до сих пор верит в домовых и болотных, другую половину пугает сама идея дороги с гладким покрытием. Любой прогресс у них вызывает подозрение. Зато слухов, ритуалов и недоверия — хоть отбавляй.

Он откинулся в кресле, снова выровнялся. На столе слегка скрипнуло пресс-папье.

— Назначение уже подписано. Формально на полгода ты становишься регентом. В случае чего Совет решит всё без тебя. Так что никто от тебя ничего особенного там не ждет. А потому…

Он не закончил фразу, но это и не было нужно. Итак было ясно: решение принято, обратного хода нет.

Он хлопнул ладонью по столешнице, как бы подводя черту. Я спокойно, без вызова усмехнулся. Встал, поправил полы пиджака и отвесил поклон. Не слишком низкий, но с нужной долей театральности. Получилось скорее насмешливо, чем почтительно.

— Всё для семьи, Арсений Сергеевич.

Отец взглянул на меня с лёгким удивлением, будто не сразу понял, что услышал. Потом чуть приподнял бровь, медленно, как человек, который привык ожидать худшее, и осторожно уточнил:

— То есть… ты даже не будешь спорить? Не устроишь бунт? Не объявишь голодовку, на худой конец?

Я чуть склонил голову и посмотрел на него с недоумением:

— А зачем?

Пауза получилась короткой, но достаточно выразительной. Я не торопился с продолжением — просто перевёл взгляд на окно, где за стеклом едва заметно шевелились кроны деревьев.

— Ты всё равно не отстанешь, — сказал я мягко. — Можно, конечно, демонстративно уйти, хлопнуть дверью, собрать чемодан и рвануть куда-нибудь… Хотя бы в Москву… Но ты ведь просто отзовёшь все средства с моих счетов. Сделаешь пару звонков и в городе не найдётся ни одной конторы, куда меня возьмут, даже на должность юрисконсульта третьего ранга. Мы оба знаем, как это работает.

Он молчал, и я продолжил, уже чуть легче, почти с улыбкой:

— А Петербург, если честно, мне поднадоел.