|
Что в принципе означало: вам с вашими людьми здесь нечего делать. – Ты заходил к нему? Где он живет? – В бывшей комнате горничной, на бульваре Рошешуар. Но его там не было. – В котором часу? – Вчера вечером, около шести. – Он уже забрал чемодан? – Еще нет. Лоньон, старая опытная ищейка, вышел на след без всякой уверенности, что избрал правильный путь, и продвигался, не давая сбить себя с толку. – Ты искал его всю ночь, со вчерашнего вечера? – Я знал куда идти. Чтобы уехать, ему нужны были деньги, вот он и бегал, где бы их подзанять. И лишь потом вернулся за чемоданом. – Как ты догадался, что он на Северном вокзале? – Подсказала девица, которая видела, как он садился на автобус у Антверпенского сквера. А засек я его в зале ожидания. – И что ты делал с ним до сих пор? – Привел в участок и допрашивал. – Каков результат? – Либо не хочет говорить, либо ничего не знает. Мегрэ показалось, что инспектор торопится уйти, и, видимо, не затем, чтобы лечь спать. – Пожалуй, я пойду. – Донесение не подготовил? – Представлю вечером в свой участок. – Филипп снабжал графиню наркотиками? – Скорее напротив: она его угощала. Во всяком случае, их часто видели вместе. – С каких пор? – Несколько месяцев. Если я вам больше не нужен… Наверняка он что то задумал. Или Филипп сообщил ему нечто такое, что его сильно встревожило, или же во время ночных поисков он получил информацию, которая навела его на след, и теперь он торопился пойти по этому следу, пока его не опередили другие. Мегрэ тоже знал квартал и догадывался, какая ночь была у Филиппа и инспектора. Чтобы достать деньги, молодой человек, видимо, обошел всех своих знакомых из числа наркоманов. Он, конечно, обращался и к девицам, прогуливающимся у сомнительных гостиниц, к официантам кафе, к рассыльным из ночных заведений. Потом, когда улицы опустели, стучал в двери притонов, где обитали опустившиеся, жалкие вроде него людишки без гроша в кармане. Может, хотя бы для себя раздобыл наркотиков? Иначе скоро станет как тряпка. – Я могу идти? – Спасибо. Ты хорошо поработал. – Не думаю, что он убил графиню. – Я тоже. – Вы его посадите? – Посмотрим. Лоньон ушел, и Мегрэ распахнул дверь инспекторской. Открытый чемодан лежал на полу. Филипп, чье рыхлое лицо напоминало расплавленную свечу, машинально поднимал руки, стоило кому нибудь сделать малейшее движение, – он боялся, что его ударят. Ни один из присутствующих не отнесся к нему с сочувствием, на всех лицах было только отвращение. В чемодане оказалось поношенное белье, смена носков, пузырьки с лекарствами – Мегрэ понюхал: не героин ли? – и несколько тетрадей. Он полистал их. Стихи, вернее, обрывки фраз – бредни наркомана. – Пойдем! – приказал комиссар. Филипп прошел перед ним так, словно ожидал получить коленом под зад. Должно быть, привык к этому. Ведь даже на Монмартре не все переносят подобных субчиков и не упускают случая наподдать им. Мегрэ сел, не предложив сесть парню, и тот стоял, шмыгая носом и раздражающе подрагивая ноздрями. – Графиня была твоей любовницей? – Моей заступницей. Голос его, интонация выдавали педераста. – Ты хочешь сказать, что не спал с ней? – Она интересовалась моей работой. – Она давала тебе деньги? – Помогала жить. – И много давала? – Она не была богата. Это подтверждал и его хорошо скроенный, но затасканный синий двубортный костюм. |
