|
– Когда ты начал? – Три четыре года назад. – Зачем? – Не знаю. – С родителями отношения поддерживаешь? – Отец давно меня проклял. – А мать? – Время от времени подбрасывает тайком по почте. – Расскажи ка о графине. – Я ничего не знаю. – Расскажи что знаешь. – Была очень богата. Вышла за человека, которого не любила, за старика. Тот не отпускал ее ни на минуту и даже приставил к ней частного сыщика. – Это она сама рассказала? – Да. Каждый день он получал доклад, где все ее дела и поступки были расписаны поминутно. – Она уже кололась? – Нет. Не думаю. Когда он умер, все бросились к ней, надеясь поживиться. – Кто это все? – Альфонсы с Лазурного берега, профессиональные игроки, приятельницы… – Она не называла имен? – Не помню. Вы же знаете, как все воспринимается после дозы. Мегрэ знал об этом только понаслышке: сам то он никогда не пробовал. – У нее еще оставались деньги? – Немного. По моему, она время от времени продавала свои драгоценности. – Ты их видел? – Нет. – Она тебе не доверяла? – Не знаю. Его тоненькие, в широченных брюках ножки подгибались, и Мегрэ знаком разрешил ему сесть. – Кто нибудь еще, кроме тебя, тянул из нее деньги? – Она мне не говорила. – Ты никого не встречал у графини или, может, видел ее с кем нибудь на улице или в баре? Мегрэ ясно почувствовал, что парень колеблется. – Н нет! Комиссар жестко глянул на него. – Не забыл, что я сказал? Но Филипп уже взял себя в руки. – Никогда и никого я с ней не видел. – Ни мужчин, ни женщин? – Никого. – Она не произносила имени Оскар? – Впервые слышу. – Тебе не казалось, что графиня кого то боится? – Она боялась только одного – умереть в одиночестве. – Вы с ней не ссорились? Он не изменился в лице – до того был бледен, лишь кончики ушей слегка покраснели. – Откуда вы знаете? И добавил с понимающей, чуть презрительной улыбкой: – Этим всегда кончается. – Что именно? – Спросите любого. Он имел в виду: «Любого, кто балуется зельем». Затем угрюмо, словно сомневаясь, что его поймут, продолжил: – Когда наркотики кончались и графиня не могла их достать, она набрасывалась на меня, упрекая в том, что я выпрашиваю у нее морфий, даже обвиняла в воровстве. Клялась, что еще накануне в шкафу оставалась целая коробка с ампулами. – У тебя был ключ от ее квартиры? – Нет. – Ты никогда не приходил в ее отсутствие? – Она почти всегда сидела дома. Случалось, не выходила по неделе, а то и больше. – Отвечай на мои вопросы точно: да или нет? Ты никогда не приходил в квартиру в ее отсутствие? Снова едва заметное замешательство. – Нет. Мегрэ, не настаивая, проворчал себе под нос: – Врешь. Из за этого Филиппа атмосфера в кабинете казалась столь же удушливой, нереальной, что и в квартире на улице Виктор Массе. За свою жизнь Мегрэ навидался наркоманов и знал, что, нуждаясь в зелье, они стремятся достать его любой ценой. И тогда наркоман, подобно Филиппу в поисках денег той ночью, обходит всех знакомых и клянчит, забывая о человеческом достоинстве. На дне общества, где находился парень, это, конечно, непросто. Как тут не вспомнить, что в ящике у графини почти всегда есть наркотики, а уж если она вдруг пожадничает, надо только дождаться, когда она уйдет из дома. |
