Тихорецкий закурил вторую сигарету и сказал:

– Уверяю вас, Марина Вильгельмовна, что все значительно серьезнее: Зверев один из организаторов этого преступления.

– Возможно, Павел Сергеич, возможно… Но я то опираюсь на материалы дела. Если в ходе судебного разбирательства мы выясним, что роль Зверева не вскрыта на предварительном следствии полностью – направим дело на доследование.

Тихорецкий устало потер лоб, посмотрел на судью.

– Марина Вильгельмовна, мне сомнения ваши понятны… Видимо, в чем то следователь не доработал. Но случай то особый! И время непростое…

– А в России, Павел Сергеич, всегда время непростое.

– Абсолютно с вами согласен. Однако именно сейчас для нас, правоохранителей, настал момент, когда необходимы согласованные, оперативные, жесткие действия. Извините за банальность, но – факт! – преступность наступает, втягивает в свою орбиту все больше людей, и в том числе сотрудников милиции. Вот вы не знаете, но в ходе вымогательства у Джабраилова было совершено убийство.

– Простите? – Ксендзова вскинула брови.

– Да да, убийство. Этого нет в материалах дела, но убийство то было. За неделю до передачи денег при невыясненных обстоятельствах погиб помощник Джабраилова.

– У вас есть факты, доказывающие насильственный характер смерти и причинную связь этих двух событий? – быстро спросила судья.

– К сожалению, я располагаю только оперативной информацией, – ответил Тихорецкий. Не объяснять же этой судейской козе, что Магомед – сволочь – пошел в отказ. Когда Паша надавил на него: дай показания, что твоего помощника замочил Зверев, – уперся. «Нет, Паша, и так ты в блуд меня втравил», – сказал он. – «Я по закону живу, а наш закон в ментовку обращаться запрещает». – «Ты что, Магомед? Ты уже давно со мной ментом, в одной упряжке идешь». – «Это другое… это барыжные дела…» Переубедить его Павел Сергеич не смог, дагестанец стоял непоколебимо, как скалы кавказские.

– …Только оперативной информацией, – ответил Тихорецкий. – А прокуратура поспешила отнести смерть помощника на несчастный случай: пьян, явных следов борьбы нет… вы же понимаете.

– Если у вас нет доказательств, Павел Сергеич, извините – суд не может принять во внимание вашу версию.

– Марина Вильгельмовна, – сказал полковник, – мы с вами оба юристы, но как будто на разных языках говорим. Неужели вы не хотите помочь общему делу?

– Павел Сергеич! Сформулируйте, пожалуйста, точно: что же вы от меня то хотите? Видимо, я чего то не понимаю…

Тихорецкий улыбнулся как можно более обаятельно и сказал:

– Да чего же тут непонятного, драгоценная Марина Вильгельмовна? Зверев должен быть наказан строго. Так строго, чтобы у других сотрудников не осталось больше иллюзий… Это ведь не мое личное желание, это мнение руководства ГУВД. Хотя мой визит к вам и носит неофициальный характер.

Судья вздохнула и, глядя полковнику в глаза, сказала:

– Павел Сергеевич, я хорошо понимаю озабоченность ГУВД. Как судья, я могу вам обещать, что все обстоятельства дела будут изучены и все виновные получат наказание в соответствии со степенью своей вины.

Марина Вильгельмовна прервала свой монолог и добавила после короткой паузы:

– Поймите, Павел Сергеич, больше чем года на два – два с половиной этот ваш Зверев никак не тянет. Увы и ах!

– Итак, государи мои, – сказал Глеб, – за то чтобы завтра вам было легко. За то, чтобы день был солнечным, кивалы в расположении духа, судья колибри и вообще… за вас!

Стаканы звякнули. Мужики выпили.