Мальцев улыбнулся, а сержант ответил:

– Какие, к черту, знания? У них с собой еще бутылка портвейну. Сейчас выжрут ее и пойдут в другой подъезд гадить.

– Ну так отберите портвейн, дайте по шее и отпустите, – сказал Сашка. – А впрочем – разбирайтесь с ними сами. Я лучше с гражданином Мальцевым побеседую. Можете идти, сержант.

Сержант вышел. Зверев взял в руки импортный револьвер тридцать восьмого калибра, откинул в сторону барабан и нажал на головку экстрактора. Высыпались желтенькие патроны с пластиковой полусферой вместо пули: газовые. Заглянул в канал ствола – перемычка на месте, переделке для стрельбы боевыми револьвер явно не подвергался. В общем – криминала нет . Та же самая картина с валютой: восемьдесят восьмая (валютная) статья УК предусматривала уголовное преследование только в случае скупки и перепродажи. Конфисковать при отсутствии таможенной декларации, подтверждающей ввоз долларов в страну, разумеется, можно… Вот только кому это нужно? Только государству, но никак не оперу. Зверев с тоской представил себе, сколько бумажек нужно оформить на изъятие этих паршивых долларов, а потом отвезти в ФПУ . При этом уложиться в трехдневный срок… и никто не скажет даже спасибо. Мне это надо? Нет, увольте…

Со всех сторон получалось – гражданин Мальцев перед законом формально чист. Однако манера одеваться, внешность, новенький дорогой автомобиль, деньги и, наконец, газовая пушка в кармане подталкивали к прямо противоположному выводу… Да что там подталкивали? Они кричали: криминал! Зверев так и спросил:

– Ну что, Виталий Сергеич, получаешь с коммерсантов помаленьку?

– Совсем чуть чуть, Александр Андреич – улыбаясь, ответил Мальцев.

Чем то он Звереву был симпатичен. Возможно, спокойствием и уверенностью…

– Ясно. А что же несовершеннолетних то избиваете?

– Скажите, а вам нравится, когда в вашем подъезде гадят?

– Нет, не нравится… – На прошлой неделе Зверев сам точно так же обошелся с подростками в своем подъезде. Но говорить об этом не стал. – Не нравится… но ведь дети же. Невинные малютки.

Мальцев хохотнул и сказал:

– Это стокилограммовый то Шевченко – малютка? Дитя… Так что извините, Александр Андреич, вины своей в процессе избиения, как написано в ваших протоколах, не вижу. Ну, сами посудите: выхожу из дому – два упыря ссут в парадняке. Сказал: вытереть, а они меня посылают. Дальше что? Повалял их немного по луже, подтер и вышвырнул из подъезда. А тут как раз ваши оглоеды мимо катят…

– Значит, – спросил Зверев с иронией, – не били?

– Я, извините, боксом занимался. Кандидат в мастера. Что бы с ними стало, начни я их бить?

– Вот как! Мы с тобой, значит, в одном звании, – оживился Сашка. – Я тоже КМС, только борец. Вольник.

– Тем более тебе все ясно, – откликнулся Мальцев.

Обстановка стала более непринужденной.

– Декларация есть?

– Ну, ладно… а на доллары декларация?

– Нет.

– Придется изъять, Виталий Сергеич.

– Ну что же, – пожал плечами Мальцев. – Попал на пятьсот зеленых.

– Да, попал… Но можно и вернуть, – сказал Зверев, внимательно глядя в глаза рэкетира. – Если ты мне при случае позвонишь, так скажем, неформально. О делах наших скорбных потолковать.

– Нет, извини. Это не мое.

Он открыто посмотрел на Зверева. А Сашка и не особо пытался его вербовать. И так видел: не тот случай, не тот человек.

– Давай по другому, – сказал Мальцев. Бабки пополам, и разошлись краями.

– А вот это не мое, – ответил Зверев. Посидели, помолчали, приглядываясь друг к другу.