Хлипкий мостик наметившегося доверия начал раскачиваться, трещать…

– Мы тебя сюда не звали – сам пришел, – сказал третий участник разговора. До сих пор он не произнес ни слова. – Пришел – говори. Не хочешь – иди отсюда.

«Он прав», – подумал Зверев. – «Меня сюда не звали, сам пришел. Пришел, попросил помощи… он прав».

– Бабки я оставил в надежном месте, – сказал Сашка. – Виталий в курсе. Но… в день, когда ребят повязали, кто то хату бомбанул. Хозяйку чуть не убили, лежит в больнице.

– Эва а чего, – отозвался тот, что с перстнями, – пацанов загребли, один ты остался по воле бегать. И в тот же день хату – надежную, ты сказал, хату – бомбанули. Кто же это такой шустрый то мог быть?

Все! Звереву стало ясно – все! Здесь ему тоже не поверят. Ему не поверила Настя. Ему не поверил Косарь… братаны тоже не верят.

– Я пришел за помощью.

– Пусть маруха твоя тебе помогает… которую бомбанули.

Последнее слово «бомбанули» – блатной произнес с издевкой. Мостик доверия рухнул. Зверев понимал – теперь ему не верят ни на грош. Он выложил последний аргумент. Совершенно глупый, неубедительный, работающий против него… Но другого выхода не было.

– Слушай… мне врать незачем. Меня подставляют: дело повернули так, будто это я взял хату… будто это я чуть не убил свою женщину. Ну, на кой хрен я бы к вам пришел?

Блатной даже покачал головой.

– Сам на тебя удивляюсь. На хер ты пришел? Перо в бок получить? Я бы тебя, красный, с удовольствием на перышко поддел… да без Лысого не могу. Придется, – он ощерил железный оскал зубов, – повременить. Но это ненадолго.

На следующий день задержания, в соответствии со статьей 122 УПК РСФСР по подозрению в совершении преступления граждане Мальцев, Карасев и Квасцов – они же Лысый, Кент и Слон – были с санкции прокурора переведены в следственный изолятор ИЗ 45/1. Он же – Кресты.

Из подозреваемых они превратились в подследственных.

Условия содержания в СИЗО несравненно тяжелее, чем в ИВС на улице Каляева, где задержанные сидят в двухместных номерах. В следственной тюрьме в камеры забивают по двенадцать пятнадцать человек. Здесь течет другая жизнь. Но наш рассказ о тюрьме впереди… Сейчас мы просто констатируем факт:

Виталий Мальцев по прозвищу Лысый оказался в тюрьме. Он, как и Кент, уже бывал здесь. Тогда, год назад, его освободили за недоказанностью.

Менее чем через сутки Лысый установил связь с волей. Способов для передачи информации туда обратно существует немало. Малявы передают следователи, адвокаты, контролеры… Словесную информацию несут покидающие – или, напротив, – прибывающие в Кресты сидельцы. А есть и еще более простой способ… Если ты, читатель, прогуляешься по Арсенальной набережной мимо дома N 7, то обязательно увидишь там неожиданные картинки: кричащих людей. Они подносят руки, сложенные рупором, ко рту и что то кричат, обращаясь к мрачным темно красным кирпичным корпусам тюрьмы. А потом они слушают ответы, выкрикиваемые из зарешеченных окон. Им мешает шум транспортных потоков на набережной. Их слова относит ветер с Невы. Иногда их гоняет милиция… Но каждый день напротив стен старой тюрьмы все равно появляются люди. Сюда приходят матери и жены, приходят дети. А чаще всех сюда приходят те, кому нужно пообщаться ПО ДЕЛУ.

В среду, четвертого ноября девяносто первого года, на Арсенальной набережной появился мужчина в черной кожаной куртке и кепке. Он бывал в Крестах трижды, отлично представлял себе внутреннее расположение тюрьмы, знал все писаные и неписаные правила. Он почти безошибочно остановился напротив нужного окна, выплюнул изо рта сигарету и посмотрел по сторонам.