Знакомая уже коробочка стояла на пульте, посвистывая и издавая неравномерный гул и щелчки. Бог его знает, насколько это работало, но Док явно доверял своим талантам. Ни Какиса, ни Елены свет Аркадьевны в зале не было, только я и Васин. Охранник традиционно остался за дверью.

- Ты вот вчера спрашивал, как это всё работает...

Серьёзно?! Вот чего не припомню, так это интереса к технической стороне ментакля. Я синий провод от красного с трудом отличу, а перерезать не стану ни один. Не моё это дело, простите великодушно.

Позовите супергероя, пожалуйста, у них работа такая.

- Типа того, - решил не спорить я. - А что?

- А то, - отрезал Док. - Иди сюда. Не отвлекайся, смотри.

Он неторопливо подошёл к центральной колонне, от которой тянулись провода в стороны, к креслам-коконам, пультам и шкафам с электроникой. Немного нагнулся, колдуя возле одного из смотровых окошек. Мне и раньше интересно было, на что там можно смотреть, учитывая изобилие приборов. Неужели необходим именно визуальный контроль?

- А зачем вы мне всё это показываете? - подозрительно спросил я. - Вот узнаю ваши военные тайны, потом убегу и новый ментакль сооружу, мне ж цены не будет!

Так себе у меня юмор с похмелья, но другого нет.

Профессор хохотнул в ответ невесело:

- Новый? Нового никто не построит... А показываю именно затем, что ты единственный из операторов, который честно признался, что смоется. На то и расчёт. Вдруг получится, тогда хоть шум поднимешь. Может, мне это чем и поможет.

"На кой чёрт тебе шум? - подумал я, наклоняясь к приоткрытому смотровому окошку. - Думаешь, самого отпустят? Так это вряд ли".

Ой, вряд ли... Подсвеченное цепочкой светодиодов окошко показалось мне сперва абстрактной инсталляцией, сродни тем, что любят устраивать якобы гениальные современные художники. Желтовато-серая масса, пронизанная тонкими алыми ниточками кровеносных сосудов, была сплошь утыкана тонкими, тоньше иглы шприца палочками электродов, от которых куда-то вглубь колонны уходили провода. Ниже этой массы торчал неровный спил кости, покрытой мертвенно-белой кожей, никогда не видевшей солнца. Дальше по бокам - редкие рыжие волосы.

Потом вся картинка внезапно сложилась воедино и перестала быть абстракцией.

Я отпрянул в сторону. Ну их на хрен, такие инсталляции!

- Кто это? - шепотом спросил я.

- Ну как кто, - удивился Док, - не Горбунов же! Учитель Добросил это. Всё, что от него осталось. Он и сам себя не осознаёт, просто работает... ну, процессором, наверное, если брать компьютерные аналогии. А весь этот зал, стало быть, материнская плата. А вы, операторы, оперативка сменная.

Насчёт "не осознаёт" у меня появились смутные подозрения. Кто-то ведь со мной общается в пространстве ментакля, уж не "процессор" ли.

- Но почему он в таком виде?

- Да сам дурак, - отмахнулся Док. - Когда братство захватывали, он себе горло перерезал. Я медициной не особо интересуюсь, но, думаю, и сейчас случай был бы критический. А уж тогда... Комарову его мозг был нужен - вот и совершили врачи маленький подвиг, трепанация, прямое кровоснабжение, колхозно всё исполнено, конечно, зато работает. А остальное с годами и менять уже бояться стали: ну, как сдохнет? Это же приговор всему Центру. А уж генералу - так хоть стреляйся, кем он тогда командовать будет, мной и батарейками?

- Жесть, - честно признался я.

Профессор меня не понял, но, наверное, догадался по интонации. Тяжело сидеть четверть века под замком, модные словечки уж точно знать не будешь.

Я почему-то искренне пожалел их обоих: и полумёртвого Добросила, которого на этом свете держали только трубочки и электроды, и самого Васина. Недалеко он ушёл от своего подопечного, сути и смысла своей жизни. Разве что говорить умеет и пьёт как лошадь, но существование его почти так же бессмысленно.