|
– Майлз Истин, – подтвердил Уэйнрайт. – Он сообщил об этом мне. А я – вам. – Да, мы задали этот вопрос Истину, он допускает, что может ошибаться. Так вот, нам удалось найти Карлоса Нуньеса. Он в Фениксе, штат Аризона; устроился там автомехаником. Наши люди в Фениксе имели с ним беседу. Они утверждают, что в среду, как, впрочем, и всю эту неделю, он был на работе, – стало быть, мы исключаем его из возможных сообщников. Нолан Уэйнрайт проводил агентов ФБР к выходу. Эдвина вернулась к своему столу. За все утро ничего примечательного не произошло. Незадолго до полудня Эдвина поручила Тотенхо довести до сведения бухгалтерии, что Хуанита Нуньес уволена с завтрашнего дня и чтобы чек с ее выходным пособием прислали к ним, в центральное отделение. Когда Эдвина вернулась с обеда, чек, доставленный нарочным, лежал у нее на столе. Одолеваемая тягостными сомнениями, Эдвина повертела его в руках. В тот момент Хуанита Нуньес еще работала. Вчера, когда Эдвина сообщила Тотенхо о своем решении, он хмуро буркнул: “Чем быстрее мы от нее избавимся, тем лучше – другим неповадно будет”. Даже Майлз Истин, уже сидевший на своем обычном рабочем месте, удивленно вскинул брови, но Эдвина настояла на своем. Она недоумевала, почему у нее на душе так неспокойно, когда пора положить делу конец и выкинуть из головы всю эту историю. Это же очевидно. Очевидное решение проблемы. И опять всплыла фраза Льюиса: “Очевидное бывает обманчиво”. Где же тут собака зарыта? “Обдумай все еще раз, – сказала себе Эдвина. – Начни с самого начала”. Каковы были очевидные стороны этого происшествия? Во первых, исчезли деньги. Сомнению не подлежит. Во вторых, сумма равнялась шести тысячам долларов. Это было засвидетельствовано четырьмя служащими: самой Хуанитой Нуньес, Тотенхо, Майлзом Истином и, наконец, старшим кассиром хранилища. Не оспаривается. В третьих, Нуньес утверждала, что в 13.50, то есть по истечении почти пяти рабочих часов, как она проверила кассу, она точно знала сумму недостачи. Все посвященные в это дело сотрудники, включая Эдвину, были убеждены, что это совершенно невозможно, и с самого начала их подозрения основывались именно на этом. Убеждены.., невозможно.., совершенно невозможно. А почему, собственно, невозможно?.. Эдвину осенило. Стенные часы показывали 14–10 пополудни. Исполнительный директор все еще находился на своем рабочем месте. Эдвина встала: – Мистер Тотенхо, вы не пройдете со мной? На ходу поздоровавшись с несколькими клиентами, она пересекла зал, Тотенхо понуро семенил следом. Хуанита Нуньес принимала вклад. Эдвина тихо сказала: – Миссис Нуньес, как только закончите, пожалуйста, поставьте табличку “закрыто” и заприте кассу. Хуанита Нуньес ничего не ответила; закончив операцию, она молча выставила маленькую металлическую табличку. Когда она повернулась, чтобы запереть кассу, Эдвина увидела, что по щекам девушки струятся слезы. О причине нетрудно было догадаться. Она ждала увольнения, и внезапное появление Эдвины подтвердило ее опасения. – Мистер Тотенхо, – сказала Эдвина, не обращая внимания на слезы, – если не ошибаюсь, миссис Нуньес работает с кассой с самого утра. Верно? – Да, – ответил он. “Значит, – подумала Эдвина, – период времени приблизительно тот же, что и в среду, правда, народу сегодня было больше”. Она указала на кассу: – Миссис Нуньес, вы утверждаете, что всегда знаете сумму денег в кассе. Можете сказать, сколько здесь сейчас? Девушка помолчала в нерешительности. Затем кивнула – слезы все еще мешали ей говорить. |
