И распоряжения, которые она отдает в рожок тонким обиженным голосочком. И смотрю на нее, гадая, она вообще в курсе происходящего? Мы не общались... она была моложе. То есть, тогда, лет семь тому, когда я только-только познакомилась с Патриком, сестрица его была еще ребенком.

Некрасивым.

Избалованным.

Способным упасть на пол в рыданиях... но ребенком. А вот в этой девушке не осталось ничего детского. Кроме разве что привычки оттопыривать нижнюю губу и хлопать ресницами.

...я изучала ее.

А брат Патрика - меня.

- Зачем вы явились? - повторил он свой вопрос. - И не стоит лгать... в смерти Патрика нет ничего... такого, что привлекло бы внимание инквизиции. Обыкновенное...

- Самоубийство? - тихо поинтересовалась я.

...от него пахло лабораторией.

Вот знакомая вонь окалины, которая имеет обыкновение впитываться в шерсть, и выветрить этот запах, как и едковатый смрад некоторых особых реактивов, практически невозможно.

...кисловатая нота вытяжки беладонника.

И с нею - запах жженого пера.

Или кости?

Поджатые губы. Пальцы стучат по подлокотнику кресла. Матушка прикрыла глаза, делая вид, что мыслями она далеко, и вообще присутствует лишь потому, что манеры ее не настолько плохи, дабы проигнорировать гостей, пусть и столь неудобных.

- Увы... и... да, я знаю, что вы думаете... с нашей стороны было не слишком красиво скрывать его смерть. Однако, полагаю, вы, как никто другой, способны понять, насколько дурно сказываются некоторые новости на... скажем так, финансовых перспективах семьи. Я собирался заключить ряд сделок... и мне не нужны были слухи... никакие слухи...

- Заключили?

- О да, - Клаус улыбнулся и, готова поклясться, эта улыбка была вполне искренней. - И надеюсь, в самом скором времени мои старания окупятся с лихвой. Что же касается брата, то... Патрик не был способен на самоубийство... - Клаус сцепил руки на животе. А на пальце яркое пятнышко киновари. Кто ж с ней работает без перчаток-то? - И да, еще полгода тому я первый бы с вами согласился.

- Дорогой, мы вовсе не обязаны отчитываться, - подала голос матушка.

- Если дознание действительно идет, то обязаны... вряд ли Святой престол заинтересовала бы такая малость, как смерть несчастного безумца... - и выразительный взгляд.

А ведь он, помнится, был влюблен в меня.

Младший неуклюжий братец старого приятеля, запинающийся и краснеющий, вздыхающий тайком, следящий за каждым шагом. Он держался поодаль, не смея приблизиться. И кажется, негодовал, глядя, как вольно обращается со мной Патрик.

Когда он понял, что мы переспали?

Не знаю.

Может, следил... может, Патрик проболтался, он никогда не умел хранить тайны. Главное, что меня обдали презрением, а любовь... нет, в ненависть она не переродилась.

- Патрик был слишком невоздержан в связях, - о, сколь выразительный взгляд, правда, к совести он зря взывает, ее у меня отродясь не было. - И подхватил болезнь крайне дурного свойства.

Всхлип фрау Мунц.

Подозреваю, она и раньше актрисой была так себе, а теперь и вовсе подрастеряла остатки таланта.

- Возможно, если бы он сразу обратился к целителям, исход был бы иным... но увы, Патрик всегда отличался невероятным легкомыслием. Он предпочел не замечать некоторых симптомов... а мы... лишь когда Патрик стал вести себя... странно...

- Он совсем обезумел! - взвизгнула сестрица. Она прижала ладони к лицу, отчего рот ее приоткрылся, а глаза почти исчезли за холмами щек. - Он... он заявил, что я потаскуха! Он ко мне приставал...

- Дорогая, не думаю, что святому престолу интересны такие детали...

- Мой брат медленно лишался разума... он делался пуглив... и гневлив... однажды бросился с кулаками на лакея, избил его... потом раскаивался, выписал чек на сотню марок... потом разделся и бродил по дому голым.