На лице актера возникла гримаса, знакомая миллионам. Рука актера плавно двинулась вверх, сжимая невидимый "кольт".

Если госсекретарь мистер Ламберт заучивал по-русски целую фразу, то Брюсу Боуру оказалось достаточно знать всего лишь два слова.

- Харотший уиндеец... - мягко выговорила кинозвезда и сделала паузу.

- ...мертвый! индеец!! - в восторге прокричала толпа, завершая любимую фразу киношерифа.

С неожиданным щелчком магазин в руках Курочкина сам нашел свое родное место позади рукоятки с курком и стал там, как влитой. Ящик с деталями опустел, сборка закончилась.

Теперь следовало сделать еще одно малоприятное дело - и можно ждать гостей. Согласно распорядку.

18

- Входите, входите!..

Открывая дверь гостям, Курочкин более всего боялся случайно выпустить из рук тяжелую и холодную, как уснувшая рыба, винтовку. Держать ее на вытянутых руках было не очень-то легко.

- Позвольте, - в замешательстве проговорил серебристый хек, опасливо глядя на дуло, - что все это значит?

Дуло - первое, что увидела троица гостей, переступив порог квартиры на восьмом этаже. По плану, минута в минуту. Курочкин оценил точность.

- Ровным счетом ничего не значит, - успокоил он вошедших.

Оказывается, целить в людей, из заряженного оружия - не такое уж кошмарное занятие, как представлялось Дмитрию Олеговичу раньше. Особенно когда твердо знаешь, что все равно не выстрелишь. Впрочем, о последнем никому, кроме Курочкина, знать было необязательно. И даже нежелательно.

- Как понять ваше "ничего"? - подозрительно спросил наодеколоненный, в свою очередь косясь на ствол. - По расписанию вы должны быть сейчас в

Главной комнате... И потом, куда подевались наши ребята?..

Третий из вошедших пока не произнес ни слова. Единственный из всех троих, он был в изящной черной полумаске. Как будто бы он заехал сюда ненароком, по пути на карнавал.

- Расписание не догма, - любезно объяснил Курочкин. - А руководство к моим действиям. Я внес в него коррективы... Довольны?

Пахнущий одеколоном господин был вовсе не доволен.

- Но где мальчики? - не отставал он. - И почему вы нас...

Работодатели Сорок Восьмого все же были интеллигентными господами. Даже у Дмитрия Олеговича язык бы не повернулся обозвать четырех бугаев "мальчиками". Разве что в шутку. Однако гости едва ли сейчас расположены были к юмору. Они были еще не напуганы, но уже озадачены.

- Объясняю вам по пунктам, - терпеливо проговорил Курочкин. Сейчас время работало на него, а не против. - Сначала об охранниках. Видите ли, караул устал, и я отправил его отдохнуть. Временно. Теперь о том, почему я вынужден... ограничить вашу свободу. Боюсь, моя корректировка плана вам может не слишком понравиться...

Курочкин и сам не понимал, откуда взялась у него такая хамоватая небрежность тона. Ничего подобного раньше он за собой не замечал. Неужели причиной всему - оружие в руках? "Винтовка рождает власть", почему-то вспомнил он, хотя ни на какую власть Курочкин в данный момент не претендовал. Правда, аппетит приходит во время победы.

- Какая еще корректировка плана? - с раздражением переспросил серебристый хек. - Мы ведь договорились, вы получили аванс и через посредников дали слово... Вы же хозяин своему слову?

- Хозяин! - по-разбойничьи ухмыльнулся Дмитрий Олегович. - Хочу даю, хочу - забираю обратно. Шестью восемь - сорок восемь.

Наконец-то Курочкин сообразил, кому он сейчас неосознанно подражает. Брюсу Боуру в "Трудной смерти" - вот кому! Нашел, называется, с кого делать жизнь. Дмитрия Олеговича уже почти настиг приступ раскаяния, однако он вовремя сообразил, что каяться, не выпуская из рук снайперской винтовки, - лицемерие, а откладывать оружие в нынешней ситуации - глупость.

"Ну, вот я и киллер", - мысленно поздравил себя Курочкин.