– “Велик и славен, словно вечность”,– нараспев произнес Вадим.

– Чего? – не понял Марк, однако заинтересовался: – Это стихи?

Будто прикидывал уже, не ввернуть ли при случае: у рачительного хозяина каждая щепка в дело идет.

– Всего лишь цитата – из осуждаемого, правда, списка, огорчил его Вадим.– Ведь память пока цензуре не подлежит?

– И к чему она? Имею в виду цитату.

– К тому, что мне‑то не надо заливать про его величие – не на трибуне, чай! И лучше б ваш лучезарный поменьше высвечивался, не то развенчает в губернцах последние иллюзии насчет богоданности верховной власти.

– Зачем же так строго? – усмехнулся Марк.– И кого, в общем, заботит, чего он там говорит,– важнее дела. Разве мы плохо живем?

– Ну, вы‑то с Алиской совсем неплохо,– подтвердил Вадим.

– И ты как будто не слишком истощен вон какой вымахал!..

– Есть чем гордиться,– фыркнул Вадим.– С голоду не подыхаем – и на том спасибо, верно? Зато свободные, хотя крепостные.

– А что ваши умники предрекали при Отделении, уже забыл? – спросил Марк.– Мол, и пары лет не продержитесь, с треском обвалитесь, погребя под собою всех,– да как обосновывали, какие расчеты приводили!.. И чего все стоит, а? Хороши кликуши!

Вот на это крыть было нечем: действительно, оконфузились тогда гуманитарии. Или тоже – не все знали?

– Это ты забыл,– все‑таки возразил Вадим.– Сам и кликушествовал громче многих! Это потом, когда пророчества не сбылись, поспешил заделаться “святее папы римского” – то есть нашего славного и всегда правого патриарха, Главы всех отцов.

Марк укоризненно покачал головой, даже крякнул от неловкости за него, за Вадима, так бестактно напомнившего о прежних заблуждениях, давно искупленных беззаветным служением на благо Крепости. (“ТоньшЕе надо быть, тоньшЕе!”) И Вадим в самом деле ощутил стыд, будто не прожженного карьериста подколол, а наехал на раскаявшегося грешника. Умеют же ребята, обзавидуешься!

– Ты же был неплохим экономистом,– продолжил он упрямо,– и тенденции обсчитывал со всей дотошностью. Что, за это время появились новые данные? Или в нашей губернии действуют иные гуманитарные законы?

– Машина‑то работает – с этим ты согласен? – спросил Марк.– Чего вам еще?

– Если бы речь шла о perpetuum mobile, я потребовал бы новые законы термодинамики – как минимум,– сказал Вадим.– Извини, Марчик, но я знаю людей и помню историю, а в сказки верю слабо. И если наблюдаю выходящее за рамки, то сперва предполагаю, что не все вижу, а не спешу вопить: “Чудо, о чудо! Слава нашим правителям, мудрейшим из мудрых!” Через такое мы уже проходили, и лично я накушался этим до тошноты. Что ж поделать, если у меня такая хорошая память!..

– Действительно,– задумчиво молвил Марк,– с такой памятью надо что‑то делать.

– Выжигать,– подсказал Вадим,– электротоком. Искусственная амнезия – не слыхал? Конечно, проще бы гипнозом, но вот беда: не поддаюсь! А может, попробовать электромагнитные поля?

– Ладно, чего ты напал? – улыбнулся хозяин.– Я пока человечиной не питаюсь.

– Кто знает, Марчик, кто знает – все впереди. “Мир наш полон радостных чудес!”

– Хорошо, давай говорить конкретно,– предложил теперь Марк.

– А кто против?

– В конце концов, для обывателя что главное? Была б крыша над головой да похлебка на столе.

– Не главное, но необходимое,– сказал Вадим.– Необходимое, но не достаточное.