– Твое право,– сейчас же отступил тот.– Не пожалей потом.

Марк удалился на кухню, и тогда Алиса промурлыкала вполголоса:

– Неделовой ты, Вадик. Он же сватал тебя к своему новому шефу – отцу Исаю. Духовный Глава отрасли как‑никак, его преосвященство!..

– Да хоть святейшество! – фыркнул Вадим.– Тебя‑то еще не сватал?

– А чего? Я бы пошла. Большой человек, солидный – люблю таких!

– Широкий у тебя спектр, Лисонька, не переусердствуй.– Он влепил звучный шлепок в ее величественное бедро, сигнализируя завершение процедуры, и откинулся в кресло.– Мало тебе Студии?

– Ах, Вадичек! – Алиса сладко потянулась всем телом, даже застонала от наслаждения.– “Сколько той жизни, а половой – еще меньше!” Надо ж как‑то скрашивать серые будни?

– А у тебя бывают и будни? Быстро же ты забыла трудное детство!

– Ох, не напоминай! Лучше спой чего‑нибудь – мне так славно.

– Тебе во сколько завтра вставать, милая? – спросил Вадим.– Вот то‑то. А я на службе, уж извини.

Но тут пришел Марк и принес поднос с тремя чашками ароматного кофе, тремя же порциями мороженого, удивительным образом запеченного в тесте, и полной тарелкой воздушных пирожных, прямиком из начальственной кормушки. Пришлось задержаться еще – для одной из тех назидательных бесед, коими начинающий пастырь время от времени потчевал бывшего приятеля. (Красноречие, что ли, оттачивал?) Сперва, правда, обменялись несколькими репликами для разгона, затем Марк завелся всерьез.

– Среди некоторых безответственных спецов,– с укоризной талдычил он, искоса поглядывая на гостя,– а особенно среди самозваных “творцов”, последнее время вошло в моду подсмеиваться над Первым – над его якобы невежеством и косноязычием. А ведь это выдающийся деятель, вполне сравнимый, скажем, с Иосифом или даже Петром. И в речах его бездна смысла – конечно, для людей понимающих. Ведь это он не дал разбазарить народное добро, иначе что бы с нами стало? Обещал никого не увольнять – держит!

Вадим посмотрел на него с любопытством: удивительно, но Марк говорил искренне при том, что дураком не был.

– Ты еще Грозного вспомни,– предложил Вадим.– Эдакая троица самодержавных маньяков, один другого хлеще, и каждый по горло в крови. Ну чем тебя впечатлил, скажем, Иосиф числом жертв? Действительно, тут он переплюнул даже Гитлера!

– Может, он и был злодеем,– не стал оспаривать Марк,– зато гениальным!

– По‑моему, это цитата? Я мог бы ответить другой, позатертей: “гений и злодейство – две вещи несовместные”,– однако давай говорить конкретно. Объясни, в чем проявился гений Иосифа. В политике, в хозяйствовании, в строительстве государства? Он умел только подавлять да рушить, и кто может усмотреть в этом гений, кроме безнадежных холуев?

– Наверно, и Петра ты не любишь?

– Уж извини.

– Его‑то за что? – удивился Марк.– По нынешней терминологии он был даже западником. А уж как радел за Россию!

– За себя он радел, наследить спешил в Истории,– возразил Вадим.– Комплекс неполноценности, помноженный на абсолютную власть. “Государство – это я”, слыхал? И ради такой высокой цели Петюся не колеблясь порешил бы все подчиненное население. Чтобы копировать чужие моды, не надо быть семи пядей, а что он менял по сути? Если и перестраивал страну, то лишь под себя, под свои амбиции,– тот еще кровопийца!..

– Ересь полная, ну да бог с ним! – махнул рукой Управитель.– Во всяком случае, к нашему Первому его отнести трудно. Уж он воистину Творец!

– “Велик и славен, словно вечность”,– нараспев произнес Вадим.