– Думаешь, у них бездонный мешок с сюрпризами?

– Кто знает, Вадя, кто знает. И выстроят нам такой лагерь!..

– Не настолько ж мы дураки, чтобы дважды влететь в одну яму?

– Да кто нас спросит! – засмеялся Тим.– И вообще, родной, ты слишком хорошо думаешь о людях – по себе, что ли, судишь? Да ты представляешь, сколько народу сейчас грезит о персональной камере, хотя б и с видом на помойку! И чтоб надежная крыша над головой, и гарантированная кормежка, и ежевечерняя жвачка по тивишнику. Что ты – это ж предел мечтаний! Собственно, уже сейчас многие живут так, и не нужно им больше ничего. Служба, дорога, дом – все!

– Тебя устраивает такая жизнь? – спросил Вадим.– Меня – нет. Бездельников у нас полно, согласен, да ведь и работяг немало! А каково сейчас людям одаренным? И все равно шагают в едином строю неизвестно куда.

– А разве ты не в нем?

– Но крайней мере, я плетусь в последнем ряду. Подвиг, конечно, небольшой, но если б эта тенденция стала массовой…

– Так ведь не станет?

– К сожалению.

– Не знаю, не знаю,– сказал Тим.– Сам знаешь, я, в общем, не тупица, однако шалопай и бездельник, каких мало, и главная проблема заставить меня вкалывать. Так что хорошая плетка по заднице мне бы не помешала.

– К дьяволу ее! Пряник – куда ни шло!.. Тем более, хорошая плеть редко сочетается со здравым умом, и погонят тебя в такие края, куда ты вовсе не собирался!

– “Куда Макар телят не гонял”, да?

– Или “ворон костей не заносил”,– еще сгустил краски Вадим.– И чего нас вечно тянет на неизведанные тропы? Так и норовим оказаться “впереди планеты всей” одним большим скачком, точно китайцы.

– Скучный ты человек, Вадик,– не любишь экспериментов. В тебе иссяк “дух авантюризма”.

– Я не желаю быть их объектом. Кто хочет – пусть экспериментирует, только без меня. Слава богу, человечество уже накопило немалый опыт – не худо бы для начала его освоить.

– Есть мнение, что для нашего менталитета не годятся чужие рецепты.

– Свежая мысль! – фыркнул Вадим.– За последнюю дюжину лет ею уже попользовались все: от латышей до туркменов,– точно уличной шлюхой.

– Учение всесильно следовательно, верно,– наставительно заметил Тим.– Или наоборот? Во всяком случае, нашу “загадочную душу” ты, инородец, лучше не замай!

– Если что‑то годится для американцев с японцами, то и мы как‑нибудь втиснемся,– сказал Вадим.– А все эти байки об исключительности выгодны одним властолюбцам, а годятся лишь закомплексованным дуракам.

– Коих большинство,– напомнил Тим.– А как же наша “соборность”?

– …сказал баран барану. Вообще среди разумных людей это зовется стадным инстинктом. Есть чем гордиться, да?

– Но разве человек не стадное животное?

– Общественное! Почувствовал разницу?

– Ну да, конечно,– подхватил Тим.– Когда в стадо сбиваются люди, это уже зовется обществом, верно?

– Люди не сбиваются в стада, если они люди,– Даже и в стаи. Разуму нужна свобода!

Вадим и сам поморщился – настолько выспренно это прозвучало Однако не отказывать же от смысла из‑за неудачно выстроенной фразы? Он потянулся за чайником и подлил кипятку в загустевший чай – себе и Тиму. Последний, правда, любил чаевничать покруче, а в прежние времена и вовсе заваривал по трети пачки на чашку,– но и без того он слишком легко возбуждался, с пол‑оборота.