– В конце концов, много ты в этом понимаешь! – с презрением сказал гость.– Может, ты обществовед? Или социолог? Ты же технарь, как и я, в крайнем случае – менестрель. Оставь эти странности гуманитариям.

– Дипломированным, подтвержденным?

– Хотя бы.

– А с чего ты взял, будто они понимают больше?

– Ну‑ка, ну‑ка,– заинтересовался Тим,– разъясни!

– Знаешь, я давно разуверился в мудрых правителях и честных советниках у них на службе. Лучший способ завалить дело поручить его государству. Для меня оно неизбежное зло, а вовсе не священная корова. И потом, слишком это меня затрагивает, чтобы оставлять решение другим.

– Интуитивист! – презрительно хмыкнул Тим.– И чего же ты чуешь теперь?

– Что нынешняя идиллия скоро закончится. До сих пор только готовилось нечто, а настоящие изменения начнутся теперь.

– А кроме домыслов, у тебя ничего нет?

– А участившиеся разборки между крутарями? – принялся загибать пальцы Вадим.– А эти ночные мясорубки? А необъясненная пропажа многих людей? А массовая дебилизация, зашедшая так далеко?

– Может, опять на солнце пятна? – задумчиво промолвил Тим.– Наши люди такие впечатлительные!

– Я чувствую: что‑то надвигается. Пока мы видим только ширму, а за ней подходит такая каша! И вот тогда за нас примутся всерьез.

– Не жидковато для приличной гипотезы?

– Как раз гипотеза пока не выстраивается,– вздохнул Вадим.– Сплошные подозрения. Однако я привык ими не пренебрегать.

– Хорошо, кто же за ширмой? Неужто крутари?

– Не знаю, Тим,– на сей счет моя интуиция помалкивает. Говорят, у них набирает силу стая неких таинственных горцев. Уже подмяли под себя не одну банду.

– Так и величают себя: “стая”? – заинтересовался Вадим.– Странные термины вводятся в оборот, не находишь? “Вожди” и “вожаки”, “паства” и “пастыри”, теперь еще “стая”. Крутарей уже переименовывают в “волков”, блюстителей – в “псов”, прочую публику – в “грязь”. Как бы и вовсе скоро не опуститься на четвереньки… А вообще не худо бы заняться крутариками всерьез – благо у меня там полно знакомцев!

– Кстати, по поводу “вожаков”,– с ухмылкой заметил Тим.– Ты уже забыл комсомольских? Как они меня умиляли, прямо до слез! Видимо, прочих уже тогда почитали за баранов – так что преемственность налицо.

Рассеянно он дожевал последнее печенье, пошарил ладонью по пустой тарелке, с сожалением вздохнул.

– А хочешь, я тебя продиагностирую? – вдруг предложил Вадим.

– Нет! – испуганно отпрянул гость, застигнутый врасплох.– Отзынь. Хватит с меня этих ваших баек про “сглаз на левом плече” да про заочные исцеления – развелось, понимаешь, шарлатанов! Не желаю ничего знать про свое здоровье – вообще не люблю экзаменов.

Но Вадим уже припер его к стене развернутыми ладонями и теперь с прикрытыми глазами будто прощупывал что‑то в воздухе, постепенно опуская руки. Поневоле Тим затих, опасливо за ним наблюдая.

– Ну ладно,– сказал он, как только Вадим убрал ладони,– “недолго мучилась старушка”. Жить‑то буду?

И замер в напряженном ожидании: все‑таки другу Тим доверял, хотя и строил из себя скептика.

– С мозгами у тебя неладно,– сообщил Вадим.– Поберегся бы, умник.

– А то я не знал! – вскричал Тим, с облегчением подхватывая шутку.– И стоило закатывать представление ради ерунды?

– Между прочим, сейчас я серьезен,– сказал Вадим.