|
Каждый шаг его прослеживается. Интересно: не имея ни капли женской энергии у себя в теле, Карлсен тем не менее ощущал в себе сладостное насыщение. И Ригмар также утратила свою холодность и угрюмость – приобщения к восприятию Грубига хватило, чтобы она оказалась желанной. – Что ты такое со мной сделала? – поинтересовался он. – Влила немного женской жизненной энергии. – Но как вы ее храните? – Это наш секрет, – уклончиво ответила она. Перемена в женщине спровоцировала на вопрос: – Почему ты не дала это ощутить ему? Ригмар посмотрела с удивлением. – Разве не ясно? Он бы в таком случае делал все, чтобы его повторить. И стал бы крайне опасен. – Жаль все таки, что нельзя ему дать того, чего он хочет. При достаточном вливании он бы ведь наверняка перестал быть опасным? В ее взгляде читалось изумление. – Как, ты так и не понял? Побывал в его теле и не уяснил? – Извини, такой уж дурень, – виновато улыбнулся Карлсен. – Ложись снова, – кивнула она на кушетку. Карлсен без вопросов подчинился. Ложе теперь ощущалась гораздо жестче: немудрено, при таком уменьшении плотности тела. Ко лбу ему она присосками прикрепила электроды, затем к голеням с помощью ремней. Затем, – неожиданно, – еще и к гениталиям, ремешок пропустив под мошонкой. – Сейчас ты увидишь, почему это необходимо, – спокойно сказала она. Выпрямившись, Ригмар вернулась к пульту. – Так, смотри на экран. – Синева монитора сменилась на сиреневый, затем на нежно розовый, цвета весенней зорьки, и, наконец разом на яркий, чистый желтый, цвета подсолнуха. Одновременно от электродов заструились успокаивающие вибрации, от которых задышалось глубже, а веки смежились сами собой. – Сейчас ты ощущаешь сексуальную энергию непосредственно, в чистом виде – ту, что оживляет мужскую сперму и оплодотворяет женскую яйцеклетку. Это одна из простейших форм жизненной энергии. От нее чувствуешь себя младенцем. Точность ее описания удивляла. Его преполняло лучистое, кроткое счастье младенца, лежащего на руках у матери. Словно действительно заново переживаешь первые часы своей жизни. – А теперь что будет, если я усилю поток. Вибрации усилились, вызвав прилив эротической энергии, от которой он с присвистом втянул воздух, словно от боли. – Видишь? Вначале до него не дошло, о чем она. И тут он увидел, что желтизна психограммы сменилась на красный, который снизу между тем разбавился серым, будто туда просочилась грязная вода. Ненадолго: поколебавшись, серость отхлынула. С усилием овладев голосом, Карлсен спросил: – Что там серое такое? – Вожделение, – ответила Ригмар с улыбкой. Когда она снова сработала на пульте, паводок эротической энергии поднялся настолько, что им зажглось все тело. – Попытайся освободить ум, – сказала она. Невозможно: пронизывающий живой поток экстаза наводнял ум наисексуальными сценами. Самая желанная – притиснуть к себе Ригмар и пить, упиваться ее жизненной энергией. Серость между тем наводняла экран странно хлябающим движением, все равно, что капля чернил, пущенная в стакан с водой. Удивительно: в определенный момент вместо того, чтобы смешаться с красным и создать некий красно коричневый колорит, серость пошла обособляться, создавая быстро чернеющие пятнышки островки неправильной формы. Два цвета как бы отказывались сочетаться, все равно, что нефть и вода. Минуты не прошло, как экран напоминал уже абстрактную живопись вроде той, что на психограмме у Грубига. Хотя не ярко алое и черное, а как бы выцветшее. Разница еще и в том, что у Грубига алое и черное приходились примерно наполовину, а здесь красное преобладало на три четверти как минимум. Карлсен в очередной раз начал испытывать смущение, уловив связь между абстракцией на экране и неистовым желанием возобладать женщиной, стоящей сейчас за пультом и направляющей поток. |
