|
Сентенции Пьера прозвучали под громкие одобрительные возгласы Андре, который заляпал всю свою кружевную манишку, набивал едой полный рот и жирными пальцами оставлял пятна на бокале. Он в свою очередь настойчиво предлагал после смерти отца продать всю землю и вернуться во Францию. — Не смей говорить о его смерти! — резко оборвал Андре старший, калека Антуан. Братья в ответ лишь презрительно фыркнули. — А как он сегодня? — спросил доктор, отрыгивая. — Даже боюсь спрашивать, лучше ему или хуже. — А чего можно ждать? — отвечала одна из кузин, когда-то, судя по всему, красавица. Однако и сейчас она не утратила обаяния и привлекательности, так что смотреть на нее было приятно. — Я очень удивлюсь, если за сегодняшний день он произнесет хоть слово. — А почему бы и нет? — спросил Антуан. — Разум его остается таким же ясным, каким был всегда. — Да, — подтвердила Шарлотта, — он правит твердой рукой. Началась словесная перепалка, все говорили одновременно, и одна из престарелых дам потребовала, чтобы ей объяснили, что происходит. Наконец вторая старуха, настоящий сморчок каких поискать, которая, не отвлекаясь ни на секунду, словно прожорливое насекомое, все время что-то жевала, склонившись над тарелкой, внезапно подняла голову и, обращаясь к пьяным братьям, прокричала: — Вы оба — никчемные негодники, и с плантацией вам не справиться! Те ответили глумливым смехом, в то время как обе женщины помоложе со страхом поглядывали то на Шарлотту, то на почти парализованного, бесполезного мужчину, чьи руки лежали возле тарелки, как две мертвые птицы. Тогда старуха, видимо довольная произведенным эффектом, выдала следующее заявление: — Здесь всем заправляет Шарлотта! Услышав такие речи, женщины помоложе совсем перепугались, пьяные братья опять принялись хохотать и фыркать, а на лице калеки Антуана появилась обаятельная улыбка. Однако вскоре бедняга пришел в столь сильное возбуждение, что его буквально начало трясти. И тогда Шарлотта поспешно сменила тему и заговорила о приятном. На меня вновь посыпались вопросы о моем путешествии, о жизни в Амстердаме, о теперешнем состоянии дел в Европе, в частности о перспективах ввоза кофе и индиго. Мне, в свою очередь, начали рассказывать, что жизнь на плантации очень скучна, что никто здесь ничего не делает, только ест, пьет и развлекается… и так далее, и тому подобное, когда вдруг Шарлотта мягко прервала разговор и отдала приказ черному рабу Реджинальду сходить за старым хозяином и привести его в зал. — Он разговаривал со мной весь день, — тихо сообщила она присутствующим, скрыто торжествуя. — Вот как? Да это просто чудо! — заявил пьяный Андре, который к этому времени уже ел как свинья, обходясь без ножа и вилки. Старый доктор, прищурившись, посмотрел на Шарлотту, не обращая внимания на то, что его кружевное жабо все вымазано едой, а вино из дрожащего в нетвердой руке бокала проливается на стол. Казалось, еще секунда, и он уронит сам бокал. У стоящего за его спиной молодого раба вид был очень встревоженный. — Что значит — разговаривал с вами весь день? — переспросил доктор. — Когда я последний раз его видел, он находился в полнейшем ступоре. |
