Пиппо снова занялся своим делом: плеснул на пол крольчатника воды и начал его мыть.

— В то время в моей жизни вообще мало чего происходило, — сказал он, стараясь загладить свою грубость.

Они водворили в клетку новорожденных крольчат вместе с крольчихой. Пиппо осыпал бранью сначала одного ни в чем не повинного зверька, который лизал ему пальцы, потом другого, затаившегося у него в кармане в надежде, что его не заметят. В углу клетки он рассыпал принесенные с кухни очистки. Уже собравшись уходить, Пиппо вдруг замер и сказал, как бы размышляя вслух:

— Разве вот что… Кажется, это случилось в ту самую осень, когда умер Бартоломео.

— Кто это?

— Когда тебя нашли…

— Кто умер?

— Бартоломео. У парня в Санта-Марине была чудесная жена и три маленькие дочки. Его застрелили. Мне жена что-то об этом рассказывала.

Эта фраза сорвалась у него с языка нечаянно. Он осенил себя крестным знамением, словно произнес имя Вельзевула. Этот суеверный жест повторялся всякий раз, как он поминал жену.

— Что же она говорила?

— Да много чего.

И он снова перекрестился.

— О ком она только не болтала…

И Пиппо направился к монастырю.

— Но что она говорила о Бартоломео?

— Говорила, что он совершил дурное дело.

Пиппо колебался, решая, стоит ли вытаскивать на свет давнишние сплетни. Это могло накликать беду.

— Расскажите мне.

Пиппо вздохнул.

— Дурное дело, да еще вместе с бандой… А один из сообщников, должно быть, убил Бартоломео, чтобы зацапать его долю.

Ванго прикрыл рукой глаза от солнца, чтобы оно не мешало ему видеть друга.

— Значит, с бандой?

— Да, с бандой. Их было трое. Я уж и не помню, как звали остальных. Они хотели бежать за границу, а денег не было. Может, они ограбили бакалейную лавку. Во всяком случае, вряд ли они много заполучили…

— Они покинули остров?

— Бедняга Бартоломео погиб, но второй сразу же уехал в Америку. Прямо и непосредственно. Его имени я не знаю… А третий остался — ну, с этим верзилой ты знаком.

— Кто это?

— Похожий на зверя, здоровенный такой — да ты знаешь…

— Кто?

— Тот верзила, что уступил вам свой дом.

— Что?! — воскликнул Ванго, не веря своим ушам.

— Верзила с ослом.

— Мацетта?

— Ну да, Мацетта.

Ванго замер. Пиппо Троизи внимательно смотрел на него.

— Дай мне свое ружье, — коротко сказал Ванго.

27

Месть

Салина, кратер Поллары, на следующую ночь

Ванго прятался в кустах земляничника, прижимая ружье к груди. Он сидел метрах в пятидесяти от логова Мацетты. Даже осел не учуял его появления. Стояла кромешная темень, на небе ни луны, ни облаков. И ветра тоже не было.

В эту последнюю летнюю ночь время как будто остановилось.

Ванго не хотел идти к Мадемуазель, чтобы она подтвердила ему слова Пиппо. Он увидится с ней позже.

Она знала все, что произошло — от начала и до конца, — но не произнесла ни единого имени и потому не отвечает за то, что он сейчас совершит.

Это его собственная жизнь. Его месть.

Он даже не стыдился этого слова — месть.

Его учили, что надо подставить левую щеку, если тебя ударили по правой. Но здесь речь шла не о пощечине. А о двух невинных сердцах, изрешеченных пулями.

Это был вопрос жизни и смерти. Чисто механический выбор.