— Почему собственно ко мне? — начальник следственного отделения Красногвардейского райотдела милиции Чекин разглядывал рослого молодого парня в вытертом джемпере без ворота, окольцевавшем сильную шею. — Я операми не командую.

— Вообще-то направлен в угрозыск. Но там вакансия только через неделю откроется. Так что получил приказ руководства — быть пока в вашем распоряжении. Сказано, что у вас запарка с уголовными делами.

— Точно — запарка, — хмуро подтвердил Чекин. — Наше обычное состояние.

Взрыв хохота сотряс кабинет.

Следователь Ханя, тот просто сложился перочинным ножом. А сидящий напротив Чугунов не мог даже смеяться. Сняв круглые очки, он навалился на стол, и лишь сутулая спина его мелко подрагивала.

— Это у них от переработки, — хмуро пояснил Чекин опешившему новичку.

С демонстративной неприязнью оглядел подчиненных:

— Отставить ржачку! Давайте еще раз, как он позвонил и что сказал.

— Ну как как? — со скрытым кокетством человека, оказавшегося в центре внимания, повторил Чугунов. — П-полчаса назад. Спросили Т-т… Андрюху в общем. Говорю, что нет на месте. Может, чего п-передать? А п-пусть, говорит, п-подмоется. Это, говорит, муж п-полюбовницы егонной Валентины Катковой. Он, говорит, жену мою третий год д-дрючит. Теперь я п-приеду к вашему начальству, чтоб его самого п… Я, было, ему — чего, мол, горячиться, д-давай встретимся, п-п… А он, п-подлец, трубку бросил.

— Понятно. И чего гогочете?

— Так прикольно, — удивился Ханя.

— Балбесы вы все-таки. У друга беда. Назначение может сорваться, а вам всё смешочки.

Месяц назад измученный болезнями начальник райотдела подал рапорт на увольнение. И на свое место рекомендовал майора милиции Тальвинского. — В самом деле, п-плохие шутки, — Чугунов посерьёзнел. — Где гарантия, что сами мы не рогоносцы?

— Насчёт всех не знаю, а вот некоторым рога к строевому смотру подравнять бы не мешало, — в голосе Хани, как всегда, когда обращался он к невзрачному Чугунову, пробурилась презрительность.

И тот, только что ухохатывавшийся, на глазах скис: относительно супруги своей иллюзий он не питал и догадывался, что значительной частью ветвистых украшений обязан был неустанным трудам любвеобильного Хани.

Высокий, гибкий, будто хлыст, Вадим Ханя был по-мужски породист. Породу эту ощущали в нём все: друзья, сослуживцы, случайные знакомые, встречные прохожие. Даже потерпевшие женского пола ещё прежде, чем осознавали, что перед ними следователь, принимались интуитивно прихорашиваться. Отзывчивый Вадик не обманывал ни надежд, ни опасений, и неустанно, с щедростью подлинного таланта осеменял родной город.

— Валюхе не дозвонились? — уточнил Чекин.

— П-пробовал. На вскрытии она — неоп-познанный труп, — доложил Чугунов. — Г-главное, и вызвать-то п-просил всего на минутку. Так нет — судмедэксперт Каткова подойти, видите ли, не может. Срочно там. А куда п-покойнику торопиться? Ему уж и Ханя не страшен.

— Может, и Андрюхиной жене стуканули, — сообразил Ханя.

— Что жене? Пустое. Та давно догадывается. Лишь бы к руководству не пробился, — быстро прикинул Чекин. — Иначе места Андрею не видать.

— А то и из ментовки турнут, — согласился Ханя. — Наши старые импотенты на это быстры. На что другое реакции нет, а насчёт аморалки, откуда что берётся.

Пожилой полковник в самом деле слыл примерным семьянином, и причину такой очевидной неполноценности Вадим совершенно искренне связывал с проблемой эрекции.