Андрей Тальвинский сидел напротив и с показным равнодушием смотрел в затушёванное летним дождём окно. В туманном отдалении заползал, погромыхивая, под мост маневровый паровозик, — районную прокуратуру, как водится, задвинули в пригород, в двухэтажное зданьице, которое она делила с райзагсом и специализированным магазинчиком по продаже гробов. Андрей предвидел реакцию прокурора, а когда тот, единожды прочитав дело, вновь открыл его с первой страницы, в догадке своей утвердился.

— Да, щучка с наглецой! — затягиваясь, оценил Берестаев. — А характеристика-то. Ишь ты — «высокоморальна, обладает чувством повышенной ответственности». И чего ещё, не разберу? «Душа коллектива»! — он аж поперхнулся. «Душа» его поразила особенно. — Ты погляди, что делают: у бабы три крупные недостачи за четыре года, дважды дело возбуждали, а она, оказывается, — «пользуется высоким авторитетом за бескорыстие и честность». С такой характеристикой не на скамью подсудимых, а прямо в Верховный Совет этим … спикером. Ты вот чего, вызови образину — кадровика, что характеристику состряпал, допроси по всей форме и — составь представление в исполком такое позубастей. Чтоб мёдом им, сволочам, не казалось. Считай, устное указание.

Он захлопнул аккуратно сшитый томик и, перегнувшись через стол, плюхнул его перед следователем.

— Сказать по правде, не ждал. Когда тебе дело это загубленное передали? Десять дней? Успеть выйти на хищение — это уровень. Просто приятно работать. Жаль даже, что на повышение уходишь. Хотя понимаю: расти-то надо.

Тальвинский тактично промолчал. Второй срок дохаживал Берестаев районным прокурором. Специалистом был он редкостным, а если б унять диковатую, сумеречную его натуру, так просто превосходным. Но в районе у него, увы, не заладилось. Сразу после утверждения на бюро райкома КПСС он, как водится, пригласил первого секретаря и председателя райисполкома отметить назначение. А после обильного возлияния уговорил продолжить у него дома. На этом, роковом решении карьера Юрия Ивановича и оборвалась — на длинный требовательный звонок из входной двери выглянула закутанная в затёртый домашний халат желчная женщина в бигуди.

— Опять нажрался, скотина, — с ходу залепила она. И без паузы, неприязненно оглядев изменившихся в лице гостей, констатировала. — Да ещё и пьянь какую-то очередную приволок.

С тех пор кандидатура Берестаева дважды выдвигалась на серьёзное повышение, да что там — заместителем облпрокурора. И дважды «рубилась» где-то в недрах партийного аппарата, добавляя прокурору сумеречности. Сейчас, в связи с обширным инфарктом первого зама, вопрос встал в третий раз и, похоже, — по возрасту — последний.

— И как ты эту бестоварку ухитрился зацепить? — Берестаев принялся поигрывать увесистой сувенирной авторучкой в форме серпа и молота — подарком из поднадзорной колонии.

Потянувшийся к отдельно лежащей тоненькой папочке Тальвинский встревожился — в оживлении прокурора сквозанула досада.

— Начал шерстить инвентаризационные ведомости и нашел нестыковку на девятьсот рублей. Только к «левому» товару это, увы, отношения не имеет.

— Сам понимаю. Хорошо бы, конечно, бухгалтерскую экспертизу назначить, — мечтательно прикинул Берестаев. — Да чего уж теперь: срок по делу на излёте, а идти в область за продлением, как понимаю, нам не с чем.