Мы с Иркой определились быстро: ей — атласное платье-комбинацию, мне — шелковый топ и фатиновую юбку. А вот Таисия Дмитриевна, Галина Андреевна и Марфинька, которым и нужно-то было одеть одну тетушку, никак не могли прийти к общему мнению. Кое-как сошлись на бархатном платье-футляре, и я уже выдохнула с облегчением, полагая, что теперь мы перейдем к следующему пункту программы — снятию мерок, но тут Марфинька сообразила:

— А верх-то! Верх! Уж осень на дворе, ты не пойдешь в одном платье, Идочка, тебе не двадцать лет! Сверху что-то тепленькое нужно, чтобы поясницу и спину прикрыть.

И развернулась новая дискуссия — о тепленьком, способном и спину с поясницей прикрыть, и праздничный наряд не испортить.

— Может, белую шубку? — неуверенно предложила тетушка. — Жакет в стиле Шанель? Или болеро еще сшить?

Возражения посыпались градом:

— Ну какая белая шубка, ма шер, ты ж не невеста!

— Идочка, милая, тот кашемировый жакет не сочетается с бархатом!

— Но, Ираида, в болеро ты застудишь поясницу!

— А если пелеринку? — Тетя плавно повела руками, изображая упомянутый предмет одежды.

Марфинька вскипела:

— Тогда уж и цилиндр еще! И трость! И будешь как Пушкин в Болдино!

Мы с Иркой, сидя на диванчике, беспомощно переглянулись. Хотелось уже закончить затянувшийся спор, снять мерки, будь они неладны, и заняться чем-то поинтереснее изобретения праздничных одежд.

Да, сознаю, измельчали прекрасные дамы. Утратили беззаветную веру в сокрушительную силу нарядных платьев и понимание важной роли декольте в мировой истории.

— А вы косуху мою наденьте! — потеряв терпение, громко сказала Ирка.

— Ко… что? — слабым голосом переспросила Таисия Дмитриевна и положила руку на сердце.

— Спокойно, Тася. Молодежь имеет право слова, — сказала Марфинька, но при этом набычилась, явно готовясь к спору.

— Косуха, косуха, — вслух задумалась Федоскина, пытаясь припомнить, что это за зверь такой.

— Это куртка мотоциклиста, — объяснила ей продвинутая тетушка и неожиданно хихикнула, как девчонка. — А ты помнишь, ма шер?

Марфинька просветлела челом:

— Ах, ты об этом? — и тоже проказливо захихикала.

У нее и с байкером что-то было?! Вот же бой-бабка, всем бы такую богатую личную жизнь!

У Ирки с байкерами никогда ничего не было, и легкое сожалением об этом отчетливо проявилось в ее голосе, когда она сообщила:

— Не знаю, как у вашего мотоциклиста, а у меня косуха бледно-розовая, гладкой кожи. Должна интересно контрастировать с бархатом.

— Покажи! — Мадамы загорелись.

Ирка поднялась в светлицу и вернулась с бледно-розовой косухой, которую уважающий себя байкер точно не наденет — скорее застрелится, чтоб не позориться. Мадамы кинулись рассматривать, гладить и примерять гламурную псевдомотоциклетную куртку, а польщенная общим интересом подруга полезла в смартфон, чтобы показать, какие интересные образы она собирает с этой самой косухой.

— Вот с летним платьем в мелкий аленький цветочек, очень пасторально… Вот с черными брюками-палаццо и майкой с принтом Hello, Kitty…

— Вот с живым котом. — Я заглянула подруге через плечо.

— Тут без косухи, это фотки нашего с Волькой портрета. — Ирка торопливо пролистала несколько снимков. — Вот с шелковой юбкой-плиссе и трикотажным топом…

— Дай посмотреть. — Я дождалась, пока она закончит демонстрировать свои «луки», и вернулась к снимкам знаменитого портрета кисти не всеми пока еще признанного великого мастера современности Василия Кружкина.