— Разрешите присутствовать, господа? — откупщик сделал общий полупоклон. — Кажется я не вовремя?

— Очень даже своевременно, — сказал Стогов. — Скажите, Дмитрий Егорович, сколько вы заплатили губернскому секретарю за копию императорского решения об увольнении губернатора?

— Вот, оказывается, какие тут разговоры, — усмехнулся откупщик. — Извольте, скажу: четвертную ассигнациями. И теперь вы, Эразм Иванович, хотите привлечь меня свидетелем, чтобы наказать Ивана Васильевича?

— Согласитесь, господин Бенардаки, торговать казёнными секретами — преступление, — строго произнёс штаб-офицер.

— Согласен! Однако этот случай особый. Благодаря Ивану Васильевичу благородное собрание ещё вчера пришло к решению проводить губернатора самым достойным образом. Уже собрана очень значительная сумма денег на прощальный подарок, к которой я прилагаю новую коляску. И всё это потому, что Иван Васильевич случайно полюбопытствовал в казённой почте.

— Но он действовал с Лазаревичем, это преступный сговор! — продолжал негодовать Стогов.

— Новость — скоропортящийся товар, — сказал Бенардаки.

— Вдвоём им было сподручнее сбывать её многим покупателям.

— Оставьте Ивана Васильевича, — проблеял Загряжский. — Он мне нужен для составления чрезвычайной важности доклада об итогах моей деятельности губернатором. Не будем его строго судить: он меня не покинул, а вот вице-губернатор, как водится в таких случаях, вчера срочно захворал.

Из открытых в оранжерею дверей в комнату донёсся шум, это явилась делегация от благородного собрания и примкнувшие к ней купцы Балакирщиков и Синебрюхов. Они, не торопясь, подошли к дверям, до этого Загряжский успел встать с кушетки, принять вполне самодовольную позу, и не дрогнул, когда рядом с новым предводителем Бестужевым в комнату вошли ярые оппозиционеры Аржевитинов и Тургенев.

— Ваше превосходительство, — осанисто расправив плечи, сказал Бестужев. — Симбирское благородное собрание выражает вам глубочайшую признательность как выдающемуся администратору, чьему неусыпному попечению наша губерния и град Симбирск обязаны своим процветанием во все дни вашего правления. Движимое сим искренним чувством благородное собрание составило денежную складчину и поручило вручить её вашему превосходительству.

Бестужев сделал шаг к потрясённому столь неожиданным проявлением чувств Загряжскому, обнял и расцеловал в обе щёки. Аржевитинов и Тургенев ограничились крепкими рукопожатиями, но при этом улыбались и что-то бормотали, тёплое и дружеское. Затем предводитель дворянства вручил губернатору кожаную шкатулку, приняв которую, Александр Михайлович ощутил её приятную весомость.

Купцы явились тоже не с пустыми руками, по обычаю они преподнесли губернатору серебряное блюдо, наполненное золотыми пятирублёвиками. Загряжский не скрывал своего удовольствия от столь роскошного дара, но ещё пуще он расцвёл от слов, сказанных первогильдийным купчиной Балакирщиковым:

— Купцы с большой охотой и щедростью вступали в складчину, потому что ваше превосходительство первым из симбирских губернаторов уезжает, не оставив за собой долгов.

Загряжский принял блюдо, и по привычке хотел доверить его своему секретарю, но раздумал, и поставил на стол перед собой, чтобы не смущать нечистого на руку чиновника на совершение кражи. Затем губернатор обратил внимание на свёрток, который держал в руке купец Синебрюхов.

— Вот-с, ваше превосходительство, вам подарок-с…

— И от кого?

— От Марии Кузьминичны, — пробормотал купец, совсем тихо. — От Мими.

— Так вот вы кто! — радостным голосом вскричал Загряжский.