Огромные чёрные глаза Саши были рядом, в них прыгали озорные искорки. Её ярко-красные губы были полу-открыты, щёки пылали, волосы выбились из-под косынки, легкие горячие пальцы сжали его руку — живая, желанная, нежная Саша! Он обнял её за плечи, крепко прижал к себе и на виду у всех любопытных поцеловал в полураскрытые губы.

— Кто разрешил тебе встать с постели? Ах, Саша, Саша! — недовольно и смущенно бормотал старый шофёр.

— Ты видел, папка видел? И радуйся! А ты говорил, что он забыл, видел? Говорил, что я ошиблась, видел? Видел, как он меня любит? Правда? — спросила она у Алимова.

— Да Саша, да!

— Что да? — лукаво спросила Саша.

— Ах, Саша, будет, весь двор слушает, — сказал Василий Петрович.

— И пусть, пусть, ты, папка, всегда всё испортишь, — рассердилась Саша, — я же его столько ждала!

— Не сердись. Я люблю тебя, — сказал громко Алимов и засмеялся. — Люблю!

— Ну, не кричи так. — Саша смущённо приложила палец к его губам. — Не кричи!

Подбежала палатная сестра.

— Больная, сейчас же в палату! Кто вам разрешил встать! У вас температура!

— Никто. Я сама. Увидела их из окон и побежала! Я себя прекрасно чувствую.

— Прекрасно. Сейчас же в постель! Нынче с шести и до семи вечера у нас приём посетителей, — обратилась она к Алимову и Василию Петровичу.

Саша послушно оставила Алимова, обняла и поцеловала в щёку отца.

— Да ты, как огонь, — испугался Василий Петрович.

— Ты, папка, всегда выдумываешь, мы — шофёры! — и покачнулась. Алимов подхватил её на руки.

— Я отнесу её, она не дойдёт, — сказал он испуганно медсестре. Сестра кивнула. Алимов понёс Сашу к белому больничному зданию.

Василий Петрович остался стоять, а потом с пустыми руками, повисшими без дела, крупным шагом пошёл следом за ним. Он сам бы с радостью донёс дочь до кровати, но с этой минуты чужой для него человек получил на Сашу все права, а он должен был отступить.

Алимов миновал двор и, провожаемый любопытными взглядами нянечек, медицинских сестёр, выздоравливающих, вошёл в больничный коридор.

— Сюда! — показала медсестра. Они остановились у двери палаты.

— Теперь всё. Теперь Саша пойдёт сама, — сказала сестра, — вам в палату нельзя!

Алимов поставил Сашу на ноги и ещё раз поцеловал в губы, тихо и нежно. Сестра видела их прощание, ничего не сказав, отвернулась.

— Отдохни, — сказал Алимов, — через час мы придём с отцом.

— Я должна тебя видеть каждый день, а здесь посетителей пускают только два раза в неделю.

— Ерунда! — сказал Алимов. — Мы будем видеться каждый день.

— Саша, — строго сказала медсестра, открывая дверь в палату, — довольно, иди! И вы идите, — обратилась она к Алимову. — Через час встретитесь.

Алимов сделал несколько шагов, как дверь палаты отворилась и Саша тихо окликнула его:

— Сережа!

В два прыжка Алимов оказался рядом с Сашей.

— Тсс! А то сестра услышит, — она приложила палец к губам, — знаешь, если бы ты сейчас не приехал, я бы сама к тебе явилась. Папке Сеня Лысцов всё рассказал, всё, понимаешь? Даже, если бы была температура сорок, всё равно села бы на попутку и — к тебе!

— Саша! — возмутилась вернувшаяся медсестра.