— Очень это вы молодцом, барышня, все, как часы, будет сделано, — вытирая ладони о свой большой живот, приговаривал Иван Алексеевич.

А Гриша-то по дороге на кухню опасался, что старый повар нагрубит, оборвёт, а то и прогонит Катеньку, и теперь поражался, откуда у девочки взялась такая власть над этим чудовищем, перед которым не только весь кухонный штат по одной половице ходил, но и врачи не смели к нему придраться или перечить.

— Нет-нет, не в общем котле! Сначала вскипятим воду вот в этом голубом чайнике, а потом в заварном заварим! — командовала Катенька. — И давайте стаканы! Эти не пойдут. Что у вас нет получше стаканов!

— Есть, есть, как часы будет сделано, — суетился Иван Алексеевич и, не отдавая никому приказаний, грузно переваливаясь с ноги на ногу, побежал через всю большую кухню в другую комнату и принёс на отличном подносе несколько тонких стаканов в подстаканниках черненого серебра.

Разливая по стаканам чай и раскладывая варенье по розеткам, Катенька очень волновалась:

— Первого мы с вами, Гриша, напоим Сережу Воробьёва. В какой он палате лежит?

Санитарка принесла Катеньке халат. Он оказался ей велик, это её очень огорчило:

— Тоже мне, в нём я как чучело, да, Гриша?

— У меня в кабинете сестры милосердия Леночки халат висит, сбегайте, возьмите, он вам будет впору, только широк.

— Широк это ничего, широк, это можно запахнуться!

Белоснежный Леночкин халат обрадовал девочку.

— Прелесть, Гриша! Просто прелесть — очень люблю всё чистое, а вы, Гриша? Чистое белье с мороза пахнет лучше всех духов, правда? Я Серёже вишнёвого положу, потому что вишнёвое все любят, вишни — прелесть, правда, Гриша? И компот из вишен самый вкусный и вареники. Я малины ему положу, может, он пропотеет, а, Гриша? И ему лучше станет, так бывает, да, да, не улыбайтесь. Пойдемте, Гриша, ой, боюсь! — зажмурила Катенька глаза. — Не боюсь, а волнуюсь, да? — Взяла поднос со стаканами хорошо заваренного свежего чая, с розетками и ложечками.

Возле палатки Катенька попросила Гришу остановиться:

— Подождите чуточку. Ну… с богом! — И она переступила порог…

Увидев Гришу, раненые заулыбались, их обрадовал его неурочный приход.

— Это моя будущая свояченица, — представил Гриша Катеньку, — она вас хочет напоить домашним чаем с вареньем, говорит, что чай поможет вам больше, чем мои лекарства. — Стараясь казаться очень весёлым, улыбаясь, Гриша подошёл к Сереже Воробьёву, молоденькому прапорщику, который недавно перенёс тяжелую операцию и у которого, как полагали врачи, не было шансов на выздоровление.

— Ну что, Сережа, как наши дела, чайку попьём?

Сережа поднял отягченные веки, благодарно улыбнулся:

— Спасибо, Григорий Васильевич!

— Сережа, познакомься, это Катенька, сестра моей невесты, она очень хочет напоить тебя чаем с вишнёвым вареньем.

— И с малиновым, — тихо добавила Катенька.

— Да, да, и с малиновым, — согласился Гриша.

— Чая не хочу, вы просто, Григорий Васильевич, посидите со мной, — попросил Сережа, посмотрел на Катеньку равнодушно, без любопытства и снова закрыл глаза.

— А вы глоточек, Серёжа, глоточек, Серёженька, чай крепкий, вкусный, а? — склонившись над ним, попросила Катенька и двумя пальцами, чуть касаясь, погладила Сережу по щеке. (Так гладила Катеньку мама, когда она болела).

— Не хочу, — сказал Серёжа.

— Ну чуточку! — не сдавалась Катенька. — Давайте, давайте попробуем.