– Но почему Архангельск? – невольно вырвалось у меня. – Там же далеко от Германии, все демобилизованные возвращаются через южные границы.

– Так получилось. – Степан поморщился, когда Марк оторвал от раны присохший бинт. – Подробности рассказать я не имею права, но если в общих чертах, то я был на задании в американской зоне оккупации. – Уголок его губ дрогнул. – Никакие они не союзники, а те же фашисты под маской миротворцев. Под эгидой Красного Креста переправляют к себе в Штаты нацистских преступников, которые могут принести им пользу. На моих глазах легализовали группу врачей-убийц из концлагерей. Жаль, что я не мог разнести их базу в клочья – таких шакалов надо убивать в зародыше. Помяните моё слово, нам ещё придётся смотреть на американских солдат через прицел. Хотя сами они воевать не любят, наверняка наймут кого-нибудь. А в общем, Леночка права, оттуда, где я был, живыми не возвращаются. УСС свидетелей не оставляет. Но я выжил, хотя вот… – Он скосил глаза на рану, которую обрабатывал Марк. – Но это ерунда. Не в первый раз. Да и заживает на мне как на собаке. Единственный транспортник, который на тот момент взлетал с аэродрома, брал курс на Архангельск. Меня привезли в полубессознательном состоянии. Пока врачи ставили на ноги, пока особисты проверяли и допрашивали, я не мог сообщить о себе, но при первой же возможности стал разыскивать Лену. И у меня получилось!

Он резко наклонился, и Марк предупредительно хлопнул его по плечу:

– Погоди, я ещё не закончил.

По моей учительской привычке я не любила оставлять в тетрадках незаполненные строки и поэтому не удержалась спросить:

– Но Лене же передали на память твои часы, и потому она думала, что ты убит.

– Да я и был убит. Ну, почти. А часы я успел накануне передать связнику, потому что знал, на что иду. – Он взглянул на Лену. – Главное – я здесь.

Я тоже посмотрела на Лену:

– Лена, тебя за один день не уволят, заставят отрабатывать.

– Уволят, – уверенно отрезал Степан. – Мы вместе пойдём, у меня очень серьёзные документы с широкими полномочиями.

Марк заправил конец свежего бинта под перевязку:

– А на гражданке куда планируешь? Может, сюда, в Колпино вернётесь?

– Да нет, не обижайтесь, ребята, если демобилизуют, то махнём в Саратов, мы ведь оба оттуда. В родном городе не познакомились, а встретились на войне. У меня домишко на берегу Волги, яблоня в палисаднике, соловьи поют. Лена согласна.

– Соловьи, домишко, скажешь тоже! – фыркнула Лена. – Ври, да не завирайся! Да ты без службы и дня не протянешь, я твой характер до донышка изучила.

– Верно, Ленуся, верно. Всё продумано. Пойду служить в милицию. Мне уже сказали, что в звании восстановят. Придётся подучиться, конечно, но я быстро схватываю. – Он поочерёдно посмотрел на меня и Марка. – А вы будете к нам на лето в гости приезжать, тишину послушать. На лодке покатаемся, раков половим. А щи у нас какие, саратовские, с репой и солёными грибами! Вы таких не пробовали.

От того, что Степан пригласил нас вместе с Марком, меня кинуло в жар, зато Марк и бровью не повёл:

– Спасибо, обязательно приедем! Я, кстати, был пару дней в Саратове. Там наш эвакогоспиталь комплектовали. Красивейший город: простор, Волга, сады. Правда, щей попробовать не довелось, да и вообще времени на экскурсии не отводилось. Мы там метались, как солёные зайцы, столько работы предстояло провернуть. Когда наконец отъехали, я сразу заснул в кузове полуторки посреди ящиков с оборудованием. Сами знаете, как на войне бывает.