|
Он не был... Нет, он был! Но чем? Необходимо найти нужное слово. Как трудно не знать, кто ты. Ничто не может быть хуже. Женщина ударила по больному месту. - Как твое имя, чужестранец? - спросила Навсикая. - Ирвинг Спагетти, к вашим услугам, - немедленно ответил Одиссей. Герой готов был язык себе откусить. Но от привычки лгать не так просто избавиться. Даже сейчас, говоря с этой милой, искренней девушкой, он не мог сказать правду. Глупо, конечно, хотя, может, оно и к лучшему. И Одиссей опять подумал, что сама по себе игра не так и сложна. Вот только играть в нее снова и снова, не в силах вспомнить, что было в первый раз... Что же тогда случилось, в первый-то раз? Допустим, он правильно понимает условия игры, хотя вспомнить их все равно не может. Да, более или менее правильно... Или это было во второй раз? Навсикая. Все еще стоит тут и все так же хороша. И что он, интересно, должен с ней делать? Воспоминания о жизни с Навсикаей нахлынули внезапно. Маленькая, со вкусом обставленная квартирка в деловом центре Феакии. Разрешение пользоваться папочкиной колесницей - не парадной, конечно, не той, что для торжественных выездов... Вероятно, все остальное придет позднее. Во всяком случае, обычно так и получается. Как он, к примеру, за Навсикаей ухаживал? У них, наверное, были свидания? Какие слова он ей говорил? И как быть с Пенелопой? Внезапно Одиссей ощутил тревогу. Да, здесь он в безопасности. Здесь, в теплой, уютной квартирке, рядом с Навсикаей... Однако платили ему вовсе не за это. Где-то герой сошел с истинного пути. И все это, разумеется, было до того, как в городе появился чужеземец. Ибо когда он появился - о, эта зловещая фигура с волынкой, с кошмарной волынкой (извините, я хочу быть беспристрастным рассказчиком, но кровь моя вскипает при одной только мысли о чужеземце, и я не стыжусь того, что сказал, - иначе нарушится ход моих мыслей) - и все изменилось, никогда ничего уже больше не было, как прежде. Не сказать, чтобы мы этого ждали. Особенно после проклятия лесных карликов... Впрочем, я забегаю вперед. Вначале был Одиссей, давайте не забывать - что не так-то просто здесь, в вонючей яме, среди гниющих рыбьих голов и вони разлагающихся трупов. Но мы выдержим, мы и наши товарищи, должен же кто-то рассказать эту историю, ибо молчание наше вопиет к небесам. Почти никто не знает, что Навсикая была матерью Одиссея. Собственно, именно поэтому из их романа так ничего и не вышло. И тут все заслоняет фигура Эдипа. Одиссей вовсе не так умен, как гласит молва. Да и Афина никогда не отличалась тем аскетизмом, который ей приписывают. Люди просто не осмеливались болтать о ней. Важнее всех на самом деле Харон. Большую часть времени люди проводят с ним. - Харон! Ты здесь? - Я здесь. Вижу, что и ты все еще здесь. По-прежнему пытаешься разоблачить богов? - А кто сказал, что я не должен этого делать? - Ты волен поступать, как пожелаешь. Тут никаких сомнений быть не может. Но и сомнения бывают разными. Одни нам полезны, в других и вовсе нет проку. - А как быть с тем, что я сомневаюсь в богах? - Они сами того хотят. - Боги? - Разумеется. Боги - олицетворения самосознания. |
