|
.. - Брандт! - остановил его Христиан. - Брандт! - Тоже мне, "заря новой эры", которую вермахт встречает в публичном доме! Завтра я возьму сосиски и пойду на площадь Этуаль. Открылась дверь, и в бар вошел Гиммлер. Он был без кителя, в расстегнутой сорочке. Скаля зубы, он держал в руках зеленое платье - то самое, что было на девице, с которой он ушел. - Следующий! - крикнул он. - Дама ждет. - Не намерен ли ты последовать за унтер-офицером Гиммлером? - осведомился Брандт у Христиана. - Нет, не намерен. - Не в обиду будь сказано, Гиммлер, но мы уж лучше закончим тут бутылочку, - объявил Брандт. Гиммлер сердито взглянул на них, и обычное хитровато-добродушное выражение на мгновение исчезло с его лица. - Но чем ты там занимался? - продолжал Брандт. - Сдирал с нее платье? - Не-ет, - усмехнулся Гиммлер. - Купил. За девятьсот франков, хотя она просила тысячу пятьсот. Пошлю его жене, у нее почти такой же размер. Пощупайте-ка, - он положил перед ними платье. - Настоящий шелк! - Да, настоящий шелк, - подтвердил Христиан, с серьезным видом пощупав материал. Гиммлер пошел к двери, но на пороге обернулся. - Спрашиваю в последний раз: хотите? - Нет. А за любезное предложение - спасибо, - ответил Брандт. - Ну что ж! - Унтер-офицер развел руками. - Не хотите - как хотите. - Вот что, Гиммлер, - сказал Христиан. - Мы уходим. Ты дождешься лейтенанта Гарденбурга и отвезешь его. Мы пойдем пешком. - А вам не кажется, что могут быть какие-нибудь приказания? - спросил Гиммлер. - Вряд ли кто докажет, что мы находимся сейчас в боевой обстановке, - возразил Христиан. - Мы пойдем пешком. Гиммлер пожал плечами. - Вы рискуете получить пулю в спину, если пойдете одни по городу. - Не сегодня, - отмахнулся Брандт. - Позднее - может быть, но сегодня - нет. Они поднялись и вышли на темную улицу. Город был тщательно затемнен - нигде не пробивалось ни единого луча. Над крышами висела луна, и дома бросали резкие тени на залитые мягким светом улицы. Воздух был теплый и неподвижный. Угрюмую, настороженную тишину, нависшую над городом, лишь изредка нарушал стальной лязг гусеничных машин. Они то начинали двигаться где-то вдали, то снова останавливались, и резкие, неприятные звуки замирали в лабиринте темных улиц. Брандт показывал дорогу. Он слегка пошатывался, но не потерял способности ориентироваться и уверенно шагал в направлении ворот Сен-Дени. Они шли молча, плечом к плечу, их подбитые шипами сапоги гулко стучали по мостовой. Где-то в темноте с шумом закрылось окно, и Христиану показалось, что издалека донесся едва слышный плач ребенка. Вскоре они свернули на широкий безлюдный бульвар и пошли вдоль закрытых кафе с опущенными жалюзи и со сложенными в кучи вдоль тротуаров стульями и столиками. |
