Из обоих
гаремов доносилось предостерегающее ворчание, но других признаков
враждебности мы не замечали. Это лежбище еще не видало охотников, и поэтому
котики здесь были не напуганы и довольно добродушны.
В гуще стада шум стоял неимоверный. От него голова шла кругом. Я
приостановился и ободряюще улыбнулся Мод. Мне удалось быстрее преодолеть
свою боязнь, она же все еще не могла побороть страха и, подойдя ко мне
ближе, крикнула:
-- Я боюсь, ужасно боюсь! А я не боялся. Мне еще было не по себе,
однако мирное поведение котиков значительно умерило мою тревогу. Но Мод вся
дрожала.
-- Я боюсь и не боюсь, -- лепетала она трясущимися губами. -- Это мое
жалкое тело боится, а не я.
-- Ничего, ничего! -- ободрял я ее, инстинктивно обняв за плечи в
стремлении защитить.
Никогда не забуду, какой прилив мужества я тогда ощутил. Изначальные
инстинкты заговорили во мне, и я почувствовал себя мужчиной, защитником
слабых, борющимся самцом. Но драгоценнее всего было сознание, что я защищаю
любимое существо. Мод опиралась на меня, нежная и хрупкая, как цветок, и
дрожь ее утихала, а я чувствовал, как крепнут мои силы. Я готов был
сразиться с самым свирепым самцом из стада, и если бы в ту минуту он
набросился на меня, я встретил бы его бестрепетно и наверняка одолел бы.
-- Все в порядке, -- проговорила Мод, с благодарностью подняв на меня
глаза. -- Пойдемте дальше!
И сознание, что она почерпнула силы во мне и полагается на меня,
наполнило мое сердце ликованием. Сквозь все наслоения цивилизации во мне все
отчетливее звучало что-то унаследованное от моих далеких и забытых предков,
живших на заре человечества, бивших зверя и спавших под открытым небом. А
ведь мне, пожалуй, следует благодарить за это Волка Ларсена, подумал я,
пробираясь вместе с Мод по дорожке между гаремами.
Углубившись на четверть мили от берега, мы дошли до лежбища
"холостяков" -- молодых самцов с гладкой лоснящейся шерстью, -- которые в
одиночестве копили здесь силы в ожидании того дня, когда они с боем проложат
себе дорогу в ряды счастливцев.
Теперь у меня все сразу пошло на лад. Можно было подумать, что я всю
жизнь только тем и занимался, что бил котиков. Крича, угрожающе размахивая
дубинкой и даже подталкивая ею более медлительных, я быстро отогнал в
сторону десятка два "холостяков". Когда какой-либо из них пытался прорваться
назад к морю, я преграждал ему путь. Мод принимала в этом самое деятельное
участие и помогала мне, крича и размахивая сломанным веслом. Я заметил,
однако, что наиболее тщедушным и неповоротливым она позволяла ускользнуть.
Но я видел также, что, когда какой-нибудь особенно воинственно настроенный
зверь делал попытку прорваться, глаза у нее вспыхивали и она ловко ударяла
его дубинкой. |