Изменить размер шрифта - +
Завтрак – рано утром, ужин – в шесть. В полдень ленч, если ра-ботаем поблизости. Если выезжаем на выгон, то обходимся без него.
– Нет.
Карандаш перестал крутиться.
– Нет? Что нет?
– Я имею в виду, пока я на кухне, без ленча вы не останетесь. При такой работе нужно как следует питаться. Поэтому или вы будете брать ленч с собой, или я буду его привозить.
Хэнк пристально посмотрел на Алекс. Никогда никого не заботило, съел он ленч или нет. Даже его мать.
Алекс заерзала в кресле. Его взгляд явно нервировал ее, и она попыталась уточнить свое заявление:
– Конечно же, если вы не против.
Карандаш продолжал крутиться в его руке. Ее предложение тронуло его до глубины души. Внезапно Хэнк почувствовал, как по всему телу разлилось тепло и непреодолимое желание при-коснуться к сидящей перед ним девушке. Пришлось даже стиснуть пальцы, чтобы они не потя-нулись через стол.
Ее поведение удивляло его все больше и больше. От дополнительной работы обычно пы-таются увильнуть, а вот чтобы наоборот…
– Вы умеете… – Он запнулся. – Вы умеете ездить верхом?
– Честно говоря, нет. Не было возможности. Но, думаю, я смогу научиться.
Он кивнул и мысленно представил приятную перспективу учить ее верховой езде. Конеч-но, научится. А парни, они-то с удовольствием погрызут что-нибудь в полдень. Между завтра-ком и ужином слишком большой перерыв.
– Что-нибудь еще? – спросила она.
Он глубоко вздохнул, пытаясь припомнить.
– Нет. Наверно, это все.
В комнате воцарилась напряженная тишина.
– Если это все, то не буду больше мешать, – сказала Алекс.
Под его долгим и жадным взглядом она опустила глаза.
– Да, это все.
Когда она уже спускалась по лестнице, он вспомнил, что забыл дать ей на подпись налого-вые формы. Карандаш в его пальцах хрустнул.
Алекс вышла на крыльцо и вдохнула холодный мартовский воздух. За три дня пребывания в Райском Саду она поняла, что необходимо срочно найти занятие, чтобы скоротать долгие часы между мытьем посуды после завтрака и подготовкой к ужину. Иначе она сойдет с ума от безде-лья. Соглашаясь на эту работу, она ожидала, что все утро будет занята приготовлением ленча. Но мужчины работали на выгоне, и она упаковывала их ленч, пока они завтракали.
Мяуканье за сетчатой дверью привлекло ее внимание. Сахарок терся о дверь и просился на улицу.
– Нет, ты еще не освоился здесь, Сахарок. Если я выпущу тебя, ты убежишь и потеряешься. Что мне тогда делать? Мне не с кем будет даже поговорить.
Алекс тяжело вздохнула и побрела в дом. Она провела рукой по тяжелому бельевому сун-дуку и неодобрительно покачала головой – кончики пальцев были в пыли.
– Как можно так запустить дом! – сказала она Сахарку, который терся у ее ног. – Будь он моим, я бы заставила его сиять как медный грош. Я бы… – Она глубоко вздохнула. Впрочем, это не мой дом, и мне нет дела, что здесь грязи по пояс.
Пройдясь по нижним комнатам, Алекс попыталась не обращать внимания на царящий в них беспорядок. Но чем больше она уверяла себя, что ей это безразлично, тем громче звучал внутренний голос, призывавший ее отбросить все сомнения и поскорее приступить к уборке. Дубовая мебель в столовой была очень красивой, ее лишь стоило слегка натереть воском. Зана-вески в гостиной пожелтели, а коврик так пропитался грязью, что невозможно было определить его цвет.
В конце концов, Алекс не вытерпела.
– Как говаривала сестра Мэри-Клара, – объясняла она Сахарку, извлекая из кладовки пыле-сос, щетку и тряпку, – праздные руки – добыча дьявола.
Три часа спустя она выключила пылесос и осмотрелась. Гостиная выглядела теперь совсем по-другому. Мебель блестела, пахло цветами и воском.
– Что происходит?
От неожиданности Алекс вздрогнула.
Быстрый переход