|
Хэнк винил себя за потерю Райского Сада. Внезапно Алекс поняла, что чувствует разочарование. Она злилась на Хэнка за то, что он не сказал ни ей, ни брату и сестре о своих планах. Райский Сад был так ей дорог. Воспоминание о единственном в ее жизни родном доме мелькнуло перед ее внутренним взором. Даже сейчас она отчетливо видела широкое крыльцо вдоль фасада и боковых стен, угол кухни, где она играла с куклами, слушая пение матери у плиты, большую кровать матери, куда она бежала, когда что-то пугало ее ночью, тенистую веранду, на которой они с матерью сидели жаркими летними вечерами, следя за огоньками светляков. Ее мать. Все воспоминания о том доме связаны с матерью. Именно она превратила старое строение в их дом. Временами Райский Сад казался ей увеличенной копией того дома, в котором она жила с матерью. Алекс не жалела сил, чтобы он содержался в порядке. Но весь этот труд не сделал Райский Сад ее домом. И никогда не сделал бы. Родными для нее стали люди, живущие в этом доме, – Клэр, Трэвис и Хэнк. Больше всего Хэнк. Она знала сейчас, что ее планам не суждено сбыться. Теперь для нее ее дом только Хэнк, а не Райский Сад. Она любит Хэнка. Если раньше оставались сомнения, то сейчас она знала это наверняка. Огромная тяжесть, которая лежала на ее сердце, свалилась, и Алекс заставила себя переключить-ся на спор, который продолжал Трэвис. – Но это не твоя вина, Хэнк, – настаивал младший брат. Ранчо разоряются по всей стране. Выживают те, кто думает творчески. – Например? – потребовал Хэнк. – Цена на говядину не растет годами, а расходы на выра-щивание скота все больше и больше. Так что, увеличив стадо, мы потерпим только убытки. – Тогда уменьшим стадо. – Трэвис поднял руку, чтобы Хэнк не прерывал. – Послушай ме-ня. Мы можем держать меньше коров, но выращивать и готовить больше лошадей для родео. Те лошади, которых ты тренируешь, пользуются хорошей репутацией по всей стране. Черт возьми, за последние семь лет девять вышли в Национальный финал. На них есть спрос везде, куда бы я ни поехал. Мы можем продавать вчетверо больше, чем продаем сейчас. Мы можем превратить это в настоящий бизнес. Свет зажегся в глазах Хэнка. – Думаешь, мы сможем заработать достаточно? – Черт возьми, да. Родео становится большим бизнесом, он требует все больше профессио-нализма, больше специализации. Чтобы победить, ковбою нужна лошадь, которую готовил экс-перт. Он не может школить ее сам, мотаясь по дорогам триста пятьдесят дней в году. Хэнк потер подбородок. – Возможно, в этом что-то есть. – Разве мы не можем продать часть земли, если будет совсем плохо? – спросила Клэр. – Пара сотен акров вдоль Извилистой речки, наверное, дадут столько же, сколько все остальное вместе взятое. За последние несколько лет они понастроили множество домов вдоль речки. Трэвис покачал головой. – Я не хочу отдавать ни одного акра. Это, конечно, возможность, если не будет другого выхода, но я думаю, лошади для родео – наш лучший план. Что ты думаешь, Хэнк? Хэнк осмотрел тяжелым взглядом всех троих. Наконец он произнес: – Нужно подумать. Громкий вздох вырвался из груди Трэвиса и Клэр. И в этот момент Алекс отчетливо поня-ла, что хочет делать всю оставшуюся жизнь, где хочет быть. Ей не терпелось поговорить с Хэн-ком. Но сейчас не время. Возможно, после ленча… – Ленч! Алекс развернулась и побежала на кухню. За своей спиной она услышала, что Трэвис предложил перенести дискуссию в дом, но ей было некогда думать, нужно спасать подгорающие гамбургеры. Отделив от сковороды одну порцию и уложив другую, она повернулась и увидела, что Клэр и Трэвис следят за ней. – Где Хэнк? – спросила она. – Пошел умываться перед едой, – ответил Трэвис. – Что ты думаешь обо всем этом? – спокойно спросила Клэр. |
